Великий консерватор

Безрассудная дерзость юного бомбиста имела свой комплекс, к которому мы вернемся, описывая заокеанский вариант “бунта против отца”; не могу не заметить, однако, что Вирек чрезвычайно оживился, узнав, что моей “отцовской фигурой” был человек, с удовольствием повторявший: “Мы – твердолобые марксисты”. Стопроцентный сталинист.

Поскольку тут мелькнуло слово “реакционер”, то, чтобы не смущать читателя, скажем сразу, что наш герой всю жизнь вел борьбу на два фронта – не только против Гитлера, но и против Сталина, не только против местных “красных”, но и против впадающих в “черноту” Маккарти, Бэрча, Голдуоттера, защищая классический, точнее, аристократический консерватизм, который в Европе двух последних веков представляли такие фигуры, как (особенно любезный сердцу нашего героя) президент Венского конгресса князь Клеманс Меттерних, чья “политика мира” обеспечила “золотой” XIX век, а так же Дизраэли, Черчилль, Аденауэр, в Америке – Вашингтон, Гамильтон, Мэдисон, Адамс, Эдмунд Бэрк, Рузвельт, Эдлай Стивенсон, а среди писателей – Мельвиль, Готорн, Торо, Фолкнер.

Как мыслитель, согласно профессору Джозефу Эллису (Ellis), Вирек “никогда не становился жертвой иллюзий левых или бреда правых”. Он исповедует дендрофилию (любовь к деревьям) и консерватизм типа Эдмунда Бэрка (Burke), философа 18 века, который был озабочен корнями и традициями общества, закона и политики. Подчеркивает, что никоим образом не отождествляет себя с неоконсервативным крылом современной политики. Называет их тактику “низкой и мелкой”.

Выдающийся американский историк XX века Артур Шлезингер-младший создал интеллектуальный его портрет в капсюльной, как говорится, форме: Романтический классицист, в поэзии конституционалист, крайне умеренный, богема, которая ратует за пристойность и сдержанность.

В своей работе “Питер Вирек и консерватизм” профессор Католического университета Америки Клайес Райн (Claes G.Ryn) упоминает один из выпадов “слева”, когда нашего героя обвинили в том, что он “выдает за консерватизм свои не вызывающие возражений либеральные настроения”. Полемический перебор, конечно. Я не назвал бы Вирека либералом – во всяком случае, не в том, что относится к теоретической деятельности. Но, читая его работу о великом европейском консерваторе, просто не смог не подчеркнуть пассаж, имеющий, по-моему, непосредственное отношение к автору: “Своей конфидентке графине Дарье Ливен Меттерних писал: “Вы думаете, что в глубине моего сердца я либерал? Да, друг мой. Такой и есть, и даже далее того”.

Меттерних, впрочем, стишками не грешил.

***

Меня поразил громоздкий старый дом, где живет emeritus professor - заслуженный профессор в отставке колледжа Маунт Холиоки, – совсем, как в России, в Переделкино или на Финском заливе. Дом по соседству, где жил Бродский, приезжая сюда наставничать из Нью-Йорка, выглядит просто барским. Гараж на две машины был занят, сам Вирек давно не водит, но держит его для детей и внуков (среди которых есть 22-летний автор книги по французской медиевалистике).

В темном дворе, среди черных столетних деревьев, мы завязли, буксуя в грязи, что, казалось, просто невозможно в Новой Англии.

К встрече с глубокой старостью я был готов, но впечатлил меня не облик – по определению одного интервьюера: “Скромный, но гордый; израненный, но сильный”. Поразила внешность, которую я, будучи тогда меньше месяца в США, просто не мог предположить в американце. Таким мог быть Гёте, доживи до столь преклонных лет. Блок – говоря о наших. Однако этот патриций родился гражданином Америки – в Нью-Йорке. Провел детство на Вест Сайте – с видом на Хадсон, привычно спеллингуемый по-русски как Гудзон.

Я не ошибся насчет генетического аристократизма, на неисповедимых путях которого в родословной Вирека в конце позапрошлого века возникла факелоносная статуя Бертольди, а следом Эллис – остров эмигрантов. Внебрачная связь кайзера Вильгельма I побочным результатом имела появление на свет деда-социалиста по имени Луи, pen-friend’a Маркса и Энгельса, принужденного к изгнанию “железным канцлером” Бисмарком и ставшим, таким образом, первым в роду чисто американским оригиналом.

Вторым был папа. Национал

-социалист.

***

Артур Шлезингер-младший пишет в своей монументальной книге “Жизнь в XX веке”:

“Мое собственное понимание нацизма было в высшей степени заострено растущей дружбой с Питером Виреком. На год старше меня в Гарварде, Питер был блистателен, импульсивен, многоречив и по-настоящему эксцентричен. В своем поведении он был одновременно апатичен и легко возбудим. Его дарования предвещали мощный синтез историка, поэта и полемиста.