Великий последний шанс

– вот еще закон. Например, таковы многие зубные пасты.

Теперь – о снижении цен на свободном рынке. Ага. Цены на нашем рынке снижались после дефолта, когда денег у людей не стало вовсе. А так – только вверх. Причем: цены надобно измерять в деньгах не абстрактных, а деньгах, эквивалентных затраченному труду работника. Измеряя в рублях-долларах – мы реально измеряем в трудо-часах, не надо забывать! Так вот в реальных ценах – наш рынок ужасен. Мы нищие!

Почему же введение благотворного свободного рынка дало у нас столь неожиданный для вводителей результат? Мы же тоже ждали лучше? Как же? От шоковой терапии шок есть – а терапия где? Это как если бы вместо удаления зуба под анестезией – стоматолог выступил по «Тому Сойеру»: привязал зуб леской к двери и сунул в морду горящей головней, чтоб пациент отдернулся и выдернул. И вот у пациента разломанный зуб на месте, зато вся морда в ожогах от головни, а стоматолог требует двойной гонорар за мазь от ожогов также.

Потому что, ребята, написание кандидатских диссертаций и статей в журналы типа «Коммунист» не заменяет ни здравого смысла, ни жизненного опыта, ни приличного по сути и глубине, а не по формальности, образования. Кроме того, политику-реформатору необходимо иметь инстинкт политика. А инстинкт этот включает в себя инстинктивное, на уровне рефлексов и флюидов, понимание и чувствование своего народа, нужд и соображений основных его слоев, и инстинктивное всегда соотнесение всех своих шагов и действий с реакцией народа – ибо реакция есть показатель того, насколько вообще имеет смысл народу впаривать то, что ты делаешь.

Про образование. Западный рынок сложился не сразу. Но долго и в муках, с потом и кровью принимал он сегодняшний цивилизованный облик.

Кровью отвоевывали профсоюзы права наемных рабочих.

Кровью пробивались антимонопольные законы.

С кровью вколачивались в торговлю протекционистские заборы.

И вот за две-три сотни лет сложилась и уравновесилась сложная система взаимокомпенсаторов и балансиров. Там подложим, здесь утянем, можно жить – едем дальше.

Возникла околорыночная структура и околорыночное законодательство.

Банковская система. Рынок ценных бумаг. Налоговое законодательство регулирования импорта, экспорта и производства. И все группы лоббировали свои интересы подкупом и угрозой.

СВОБОДНОГО РЫНКА НЕ СУЩЕСТВУЕТ В ПРИНЦИПЕ «Свободный рынок» – это метафора. Термин из парадигмы постмодернистской словоблудской философии, из метафористики. Свободный рынок в чистом виде – это приезжают бандюки со стволами на рыночную площадь и отбирают все у всех. Кто сильнее – тот и реализует свое право на свободу, и его интерес доминирует над интересом более слабого. То есть: свобода существует только для абсолютных победителей, воля которых – закон для окружающих.

СВОБОДА – ЭТО ПОЛНАЯ СОВОКУПНОСТЬ ВСЕХ

ВОЗМОЖНОСТЕЙ РЕАЛИЗОВЫВАТЬ ВСЕ СВОИ

ПОТЕНЦИИ И ЖЕЛАНИЯ БЕЗ ПРЕДЕЛОВ И

ОГРАНИЧЕНИЙ Вот таково лишенное словоблудия одно из определений свободы, которое дает энергоэволюционизм.

«Свободный рынок» кончается там, где бандит отбирает товар у торговца и получает пулю в брюхо. Кончилась бандитская свобода выйти на рынок и поиметь что хочешь. Надо устанавливать понятия.

РУССКИЕ «ПОНЯТИЯ» – НЕФОРМАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ

РЕГУЛИРОВАНИЯ РЫНКА Рынок регулируется всегда. Производители, транспортники, торговцы, покупатели, бандиты, полиция и налоговики – потихоньку, разовыми разговорами, создавая прецеденты, подруживаясь и перестреливаясь, утрясают общую сеть правил. Каждый должен что-то иметь, нужды каждого хоть как-то должны учитываться.

Учитывается сила. Интересы бандита. Иначе он хоть все взорвет.

Учитывается закон. Интерес власти. Иначе она рынок прикроет.

Учитывается интерес торговца. Он жить должен, прибыль получать, чтоб и завтра кормить бандита и власть.

Учитываются интересы производителя. Иначе торговать на рынке нечем будет.

Вот совокупность этих интересов и регулирует рынок. А под «свободой» понимается только то, что государственные органы в приказном порядке не предписывают, чего сколько продавать и какую цену ставить.

И. Директор рынка собрал контролеров, кассиров, кладовщиков и сторожей и сказал: «Уходим, ребята, теперь они пусть сами».

Реформаторы ждали, что вот сейчас освободившееся торгово-производственное пространство, называемое рынком, само себя автоматически отрегулирует и начнет функционировать по законам целесообразности. Они определенно с детства находились под впечатлением рассказа о бароне Мюнхгаузене, который сам себя вытащил из болота за волосы.

Не всякое торгово-производственное пространство есть рынок.

Стало пространство регулироваться. Самые сильные стали вышибать максимум денег. Самые слабые стали вымирать от их отсутствия.