Великий последний шанс

На призывника начинают орать и материть его прямо в военкомате. Любой контакт призывника с армией заранее направлен на унижение, стресс, размалывание.

ВСЯЧЕСКОЕ ЗАТРУДНЕНИЕ ЖИЗНИ СОЛДАТА — ЗАКОН РОССИЙСКОЙ АРМИИ

Чтоб понял службу! А как же! Стойко переносить тяготы и лишения! Смир-ррррна, лишенец!!!

Я могу открыть вам великий секрет, господа идиоты под гордым и нелепым названием «военные психологи». Секрет — откуда в русской армии дедовщина. Откуда?! Откуда?! И заламывать руки!.. искать, плакать, искать, получать зарплату. Искать, Мухтар!!

Дедовщина есть всемерное затруднение жизни молодому солдату старослужащими — путем изощренных придуманных лишений, ограничений, обязанностей, беспрекословного подчинения старшим по срокам, унизительным и бессмысленным действиям.

А теперь скажите — принципиально «дедовщина» отличается от отношения армии к солдату? Или отличается только деталями, конкретностями, плотностью унижений — а в общем принцип тот же — сломать характер, подчинить беспрекословно, подчинение любому приказу старшего, удовольствие от унижений другого и убежденность в том, что «так надо» — а как же? и со мной так было! и все должны! терпеть! армия!

ДЕДОВЩИНА — ЭТО СУТЬ АРМЕЙСКОЙ СЛУЖБЫ ПОД УВЕЛИЧИТЕЛЬНЫМ СТЕКЛОМ

Когда современных солдат учат ходить строем каждый день, а стрелять — два раза за службу — это абсурд. Строевая подготовка была важнейшей частью боевой в античном мире! Строй потерял — армия разбита! Сегодня строй — типа кот яйца вылизывает для блеска.

Когда в казармах ровняют по нитке постели, но чтоб час в день солдату качать мышцы и учить драться — фига.

Офицер обожает мучить солдат — и это поощряется армейской системой! Выстроить на солнцепеке — и так проводить занятие. Гнать в наряд за нечищенную обувь. А что солдат местность вообще не понимает — как от огня укрыться? — так офицер сам не понимает.

Солдата абсолютно не учат полевой жизни: как развести костер? Как замаскироваться? Его не учат драться. Защищаться, оказывать помощь, преодолевать любые препятствия, стрелять из всего, метать все, группироваться при падениях с высоты. Зато он должен соблюдать военный обряд: определенным образом ходить громко, прикладывать руку к голове, произносить определенные неестественные фразы, зазубривать наизусть дикую графоманию, называемую армейскими уставами — своими словами отвечать нельзя. Для войны, для реальной борьбы с противником вся эта омерзительная мутотень на хрен не нужна, и недаром все и везде и всегда настоящие фронтовики ее презирали.

Форму надо носить только вот так, а территорию красить вот так, а в увольнение ходить вот так, а у тумбочки стоять так, а мыло, щетка и паста лежат вот так — однообразно.

Еще солдата гоняют на работы. Кому строить, кому что таскать. Мыть полы очень чисто! Ежедневно! На хрена? Не рассуждать!!

АРМЕЙСКАЯ СЛУЖБА СВОДИТСЯ К ОБРЯДУ И РАБОТЕ, ПРИЧЕМ ТО И ДРУГОЕ УГНЕТАЕТ БЕССМЫСЛЕННОСТЬЮ И ТРЕБОВАНИЕМ ТЩАТЕЛЬНОСТИ. Это формальная часть службы, официальная. А неформальная сводится к тому же!!!

ДЕДОВЩИНА — ЭТО БЕССМЫСЛЕННЫЕ ОБРЯД И РАБОТА

Когда военком после ужина гонит школьников на 10 км в противогазах и один умирает — это та же дедовщина. Когда майор, везущий сотню призывников на Камчатку, в промежуточном аэропорту держит их на поле под ледяным ветром влажных после бани два часа в легкой одежде, и парни умирают от пневмонии — это дедовщина. Это бессмысленная и нарочитая жестокость, ибо «солдату подобает! чтоб дурь выбить! а как же! без нежностей! здесь армия!».

Вот от этого плебейства и тупого жлобства — и чудовищные военные потери: «На пулеметы! Вперед! Войны без потерь не бывает! Убьют — бабы новых нарожают!»

Это все злобные мудаки из вашей армии, генерал Гареев. Это от них косят и бегут пацаны по всей стране.

Юность жестока. Юность особенно нуждается в самоутверждении. Юность не очень умеет рассуждать, зато темперамента у нее — вагон.

И вот над юностью издеваются — именно издеваются как система! — в замкнутом пространстве, даже почти не выпуская в «увольнение» за забор — в мирное-то время. И она копит в себе невроз, и напряжение, и огромный заряд агрессии, который армия постоянно допрессовывает — еще! еще! — а снять его никак.

Юность копирует армейскую систему — потому что такой мощной и тотальной системы подавления личности и издевки над личностью она себе даже не представляла, агрессивней уже нет ничего. И в структуре этой системы вымещает свою болезненную и дотоле бессильную агрессивность на «молодых». Официальное «а как же, это армия!» подкрепляется личным-корпоративным: «а как же, мы ведь тоже такое терпели!». Вот и весь бином Ньютона.

Сделайте офицера человеком с человеческой жизнью.

Уничтожьте в корне отношение к солдату как к псу для битья.

Посмотрите вы, как относятся к людям в других армиях!!!

Отмените бессмысленную работу, резко ограничьте бессмысленный обряд.