Великий Сталин

И коль он так говорил после антисталинского ХХ съезда, на Пленуме хрущёвского ЦК перед Хрущёвым и перед своими боевыми товарищами – фактически предавшими Сталина к тому времени своим молчанием во время клеветы на него Хрущёва, то, значит, типичный командир сталинской Красной Армии был прямой противоположностью командиру хрущёвской Советской Армии…

А ведь со дня смерти Сталина не прошло и пяти лет!

Брежневщина оказалась лишь развитым и вошедшим в спокойные берега продолжением «волюнтаризма» Хрущёва. Собственно, основные фигуры брежневской поры вышли из поры хрущёвской, особенно если иметь в виду состав «референтов», «советников», «замзавов» и прочих аппаратных величин, где всё более вольготно чувствовали себя крупные и мелкие агенты влияния и просто крупные и мелкие шкурники и карьеристы.

Удивляться не приходилось – ведь не только они воспитывали Хрущёва и Брежнева, но и атмосфера хрущёвской «Оттепели» и брежневского «Застоя» тоже воспитывала вполне определенный тип «деятелей»…

С 1953 по 1964 год «воспитывал» их Хрущёв – как раз тот минимальный срок для формирования крупной государственной фигуры, который определил в своей речи на пленуме 16 октября 1952 года Сталин. Но «воспитывали» их Хрущёв и хрущёвцы по-своему.

И воспитанники хрущёвского времени, составив брежневскую «когорту», воспитали уже следующее поколение системных «внуков» Хрущёва, то есть Горбачёва с Ельциным и Горбачёвцев с ельциноидами.

А уж им на смену сегодня приходят «правнуки»…

Экономические же похороны социализма произошли в 1965 году. И это надо пояснить…

Неизменно лгущий Авторханов лгал и в том, что якобы половина советских предприятий при Сталине была нерентабельной – якобы потому, что Сталин нацеливал экономику не на прибыль, а на человека с его потребностями.

Сталин понимал, что экономика не может работать себе в убыток, но он верно отмечал, что здоровой может быть лишь такая экономика, которая не увеличивает прибыль, а снижает себестоимостьпроизводимой продукции.

И может ли быть иначе? Экономически обоснованное снижение себестоимости означает и введение новой, «высшей», техники, и снижение энергоемкости, материалоемкости, трудоемкости на единицу продукции.

Если снизилась себестоимость, то можно снизить и розничную цену – если наша цель не получение прибыли собственником, а увеличение возможностей труженика по приобретению продуктов производства. И тогда – даже при неизменной оплате труда, если затраченный труд не увеличился, – труженик сможет покупать больше и чаще, больше себе позволить.

Причём в соответствии с основным законом социализма, открытым Сталиным, новый человек будет испытывать потребность не столько в расширении материального, сколько духовного потребления ценностей жизни.

Но вот в 1965 году началась экономическая реформа, которую назвали именем Косыгина. Сентябрьский Пленум ЦК в 1965 году провозгласил, что необходимо «…улучшать использование таких важнейших экономических рычагов, как прибыль, цена, премия, кредит».

Но что это значило?

Делая прибыль, а не всесторонне

развитого человека основным экономическим показателем оценки эффективности социалистической экономики и основной целью экономической деятельности, инициаторы экономической реформы 1965 года фактически игнорировали основной экономический закон социализма. И тем самым вполне научно закладывали тенденцию гибели социализма. Ведь производство прибыли – это экономический закон капитализма, и то, что эта прибыль инициаторами реформы была названа «социалистической», сути дела не меняла.

«Реформа Косыгина», теневым идеологом которой стал заурядный харьковский профессор Евсей Либерман, с чисто научной точки зрения, непреложно, с неумолимостью законов природы закладывала методологические основы уничтожения в среднем советском человеке человека и всё большего пробуждения в каждом последующем поколении формально советских людей зверя капиталистической жадности.

Вряд ли это понимал сам Либерман – средней руки провинциальный экономист, автор заурядного учебника «Организация и планирование производства на машиностроительных предприятиях», профессор кафедры статистики Харьковского университета, которому к 1965 году уже исполнилось 68 лет.

И уж точно этого не понимал так и не ставший учеником Сталина Алексей Косыгин, которому ко времени начала реформы, названной по его имени, исполнился 61 год. Он ведь лишь «изучал» в своё время последнюю работу Сталина, но не изучил её, как не изучили и не поняли её и остальные коллеги Алексея Николаевича по управлению могучей социалистической державой.

Как не поняли её ни папа Хрущёв, ни его будущий ренегат сын – Сергей Хрущёв. Этот уже много позже признавался, что вначале думал, что не в состоянии осилить труд Сталина, а уж потом-де сообразил – чепуха…