Великий вождь Арис (СИ)

На ней было вышитое серебром одеяние, а на голове венок из ягод. Говорили, что Кагорса ездил очень далеко, чтобы найти эти ягоды на украшение своей невесте.

Амгалана была прекрасна потому, что была очень счастлива. Она улыбалась всем, когда ехала к помосту и когда её олень остановился, Кагорса поспешил, чтобы помочь ей спуститься.

И оказавшись на земле, Амгалана поклонилась Океану, потом старейшинам и Арису, затем шаману и отцу своего жениха.

Шаман провел церемонию один, без помощника. Онек в нарядной одежде стоял рядом как гость.

Едва закончилась церемония и Амгалана встала рядом с мужем, варганы и бубны заиграли вновь и показался еще один олень.

На этот раз на нем ехала маленькая девушка — младшая сестра Кагорсы, юная Ассимилан.

Она спрыгнула с оленя сама и рассмеялась. Шаман соединил руки Онека и Ассимилан.

Когда все принялись за трапезу, Арис незаметно ускользнул. Позади раздавались звуки танцев и бубнов, а над ним сияло звездное небо.

Арис ушёл к берегу Океана, в последний раз оглядеть неоглядную даль.

— Тебе есть, что сказать мне? — спросил он шепотом. А вдруг и впрямь ответит?!

Океан тихо катил свои воды, чуть дальше, на берегу, жрецы отправляли ему дары в честь свадьбы вождя и шамана.

— Почему Ворон ошибся? — прозвучало сзади и Арис не поворачиваясь сказал:

— Каену, я говорил тебе: Ворон лишь малый дух. Он не мог знать всего.

— Но духи не ошибаются!

— Нет, ошибаются. Они не всесильны. Время Ворона закончилось и он лелеял призрачную надежду.

— Но разве может время духа закончиться?!

— Ничто не вечно, — проговорил Арис. Его смущали эти вопросы. В конец-концов он не шаман, чтобы отвечать на такие вопросы. Откуда ему знать-то?

— Значит его время кончилось?

— Да. Сегодняшняя ночь — последняя для Ворона. Утром, когда взойдет солнце, его дух растает.

— Как ты думаешь, Кукурнау знал, что все будет так? — задал новый вопрос Каену. Его голос звенел от тоски, по коже побежали мурашки.

— Сначала он не знал, — подумав ответил Арис, — Нельзя знать всё-всё. Иначе жизнь лишилась бы смысла. Имеет значение только то, что мы все делаем. Больше ничто.

Он вздохнул и подивился — откуда взялись все эти слова? А вслух сказал:

— Я думаю, Кукуранау доволен. Он хотел, чтобы его люди остались жить. И теперь так и будет. Вороны уйдут на юг, на богатые земли и ты пойдешь с ними, и обретешь счастье.

— Нет, сказал Каену упрямо, — я не хочу становиться лисом, даже если этого хотел сам Ворон. Я не стану менять черные перья на рыжий хвост. Я с детства ненавидел лисов, я соперничал с ними и мне теперь стать одним из них?! Нет, я лучше перегрызу сам себе горло. Поэтому я и пришел к тебе, чтоб сказать: огу Арис, отныне я признаю тебя своим вождем и хочу уйти с тобой на юг.

Арис немного помолчал прежде, чем ответить:

— Так ты хочешь пойти со мной?

— Да.

— Но твой путь, если ты пойдешь со мной, может окончиться очень быстро.

— Пусть так.

— Я и сам не знаю куда иду и что со мной будет.

— Это твое дело, огу. Мое дело — идти рядом и выполнять твои поручения.

— Хорошо, — сказал Арис негромко, — я согласен. Тем более, Кукуранау сказал мне, что ты отправишься со мной. Тогда ты должен пойти и собрать свои вещи. Потом проститься со всеми, кто тебе дорог потому, что больше ты никогда их не увидишь. Потом ты должен пойти к легким нартам у крайнего чума. Там ты дождешься меня.

— Хорошо, огу.

Каену кивнул, и развернувшись отправился назад.

Немного посидев у берега, Арис пошел следом. Пробираясь между людей он разыскивал Кагорсу, Саккука, шамана, или хотя бы Ассимилан и Амгалан, но никого из них не было видно. Все они, покинув праздник, собрались у трех пар связанных нарт. На одной лежала Лара, укутанная в меха. Вторая была забита снедью, а на третьей лежали шкуры и одеяла.

Амгалан плакала, уткнувшись в плечо мужа.

— Вот ты где! — воскликнул тот, увидев Ариса, — Мы забыли спросить — нужны ли вам олени, или… или волки потащат упряжь?

— Я думаю… — Арис помолчал, — думаю обойдемся без оленей. Не хочется, чтоб волки загрызли их. Это будет плохо, если они нападут на кого-то из нашего отряда. Может быть опасно для Унау и Каену.

— Каену поедет с тобой? — спросил Кагорса понимающе.

— Да.

— Что ж, для него это лучше! — ответил Саккук.

— Может быть вы отправитесь утром? — спросил Онек.

— Нет, я все решил, — ответил Арис спокойно.

Подошла Унау, одетая в теплую малицу, с луком и стрелами за спиной, вооруженная ножом.

— Сестра, ты как воин, — сказал Онек и заплакал.

Как не крепилась Унау, слезы показались и у нее на глазах.

— Унау! — быстро взглянув на Ариса сказал Кагорса, — если хочешь — оставайся! Теперь уж я женат на Амгалан, но мы найдем тебе хорошего мужа и…

— Нет, — она помотала головой, — я уезжаю. Все будет хорошо, это мое желание.

— Что ж… — сказал Арис, — пора прощаться.

Унау нагнулась, чтобы обуть лыжи, но он остановил ее:

— Ты остаешься тут еще ненадолго и сможешь поговорить с братом и друзьями.

Он хотел по очереди пожать руку каждому, но Кагорса, отмахнувшись, крепко обнял его, а Амгалан бросилась на шею и поцеловала в щеку, как брата.

Затем к нему подошел шаман: