Вендетта

— Добро пожаловать, внучек, — сказала Паскалин и, протянув руки, возложила их на голову юноши.

Она говорила не на английском и не на французском, а на старинном языке, корсиканском, из которого Скай не понимал ни слова. Однако его двойник, высвобожденный силой крови, которая соединяла Ская со всеми предками, что лежали вокруг в своих гробах, хорошо понял слова. Они парили, они устремлялись вниз, эти слова древней песни острова — когда плач, когда проклятие, а сейчас молитва.

Маццери позвали его,Кричали сквозь годы.Кинжал, что дали ему,Висит на поясе его.Пусть Фортуна бежит вместе с ним

Вперед, вперед по тропам ночным.Пусть он убьет и затем увидит.Увидит новым зрением, зрением маццери.

Отняв руки от головы Ская, бабушка шагнула назад.

— Добро пожаловать, маццери, — поприветствовала она внука и, проходя к выходу, воскликнула: — К бою!

Она, казалось, не вышла, а буквально выскочила из склепа. Скай чуть задержался, чтобы кинуть последний взгляд на своих покойных предков. И все они, казалось, вопили: кто — будто шевеля губами на фотографии, кто через толстые стенки гроба, — напутствуя Ская, и их благословение звучало как проклятие. И все проклятия складывались в одно-единственное слово: Фарсезе! Тело словно прошил электрический разряд, и Скай ощутил пустоту внутри. Пустоту, которую могла заполнить лишь кровь; голод, который можно было утолить только убийством. Пять веков ненависти сконцентрировались в этот самый миг, взывая к мести.

— Что ты там застрял? — сердито проворчала Паскалин, когда он вышел на улицу.

Лысая голова сверкала под капюшоном, словно обрамленная каким-то внутренним светом. Не дожидаясь ответа, бабушка склонилась над входом и положила на порог ножницы с лезвиями, раскрытыми наружу, в ночь. Затем закрыла двери, повернула в замке ключ и спрятала его в складках одежды.

— Теперь мы защищены от нападения. Кто бы это ни был.

Скай огляделся.

— Где Амлет?

— Дома. В эту ночь люди не единственные, кто может убивать. А он всего лишь песик.

Паскалин снова нагнулась и подняла с земли какой-то предмет.

— Вот, — сказала она, прижав его к животу Ская.

Это оказалась дубинка его дедушки, та самая, с которой он уже охотился и которой свалил кабана — Джанкарло. Только теперь Скай по-новому ощущал исходящую от нее силу, не так, как прежде. Не просто удобная форма и отлично сбалансированный вес орудия, предназначенного для одной-единственной цели. Теперь в нем жила частичка каждого павшего от дубинки за многие годы. Точно как в Клыке Смерти, боевом топоре Бьорна.

— Отлично, — заключил Скай, взвешивая оружие в руке.

— Идем.

Паскалин широкими шагами направилась по тропинке, но не к главному входу, а в противоположную сторону.

— Где мы будем охотиться? — спросил Скай.

В том, другом теле ему было бы трудно поспевать за бабушкой, так быстро она мчалась по кладбищенским тропинкам. Но не сейчас. И только то, что он не знал, где лежит цель их ночного путешествия, удерживало Ская от того, чтобы вырваться вперед.

— Только в эту ночь мы охотимся в долине, что лежит между двумя заброшенными деревнями. Одна из них — старинное место обитания семьи Маркагги. В другой прежде жили Фарсезе.

— И только члены наших семей выйдут сегодня на битву?

— Нет.

Они добрались до ворот. Пропустив Ская вперед, Паскалин снова заговорила:

— Все маццери из окружных деревень охотятся там в эту ночь. Все, кто решится выйти на битву.

— Но будет резня, — заметил Скай, улыбаясь.

— Не будет. Это лишь воспоминание о тех далеких временах, когда каждый десятый был призрачным охотником и мы могли себе позволить жертву в Jour des Morts. Сейчас нас осталось слишком мало, чтобы мы безболезненно перенесли потерю одного из нас. Вот уже несколько веков это всего лишь ритуальная битва, не более. Ни один маццери не умирает. Вот почему то, что сделали Эмилия Фарсезе и ее братья — убили твоего деда на призрачной охоте, — это ужасное преступление. Вендетте здесь не место! Битву нельзя использовать в личных целях.

— И тем не менее именно это мы и собираемся сделать. — Фраза прозвучала не как вопрос, а как решительное заявление.

— Фарсезе начали убивать здесь. И здесь же мы с убийствами покончим.

Они стояли на холме позади кладбища, где приютился одинокий домишко, вокруг же раскинулись заросшие и неухоженные сады.

— И как только прозвучит предсмертный крик маццери, все соберутся. — Паскалин посмотрела на внука горящими глазами. — Все соберутся, дабы засвидетельствовать смерть Жаклин Фарсезе.

«Да», — с ликованием подумал Скай.