Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве

Пиши много обо всем.

Целуем тебя с сыном. И помним.

Да, перечитываю по ночам и восхищаюсь Гоголем.

Валентина – Венедикту, август (?) 1974 года

14 <августа (?)>

Приветствую Венедикта Ерофеева!

Веничка, получилась нелепица с твоим письмом, т. е. я его куда-то запропастила или мои родственники, поэтому 2 месяца ждала твоего адреса, половину помнила, а этот Янгиер забыла начисто[378]. Так что прости меня. Звонила Авдиеву трижды в надежде узнать, но они тоже куда-то запропастились.

Ездила в Ленинград, побывала во всех знаменитых местах, в лавре Невской и Волковском кладбище, положила по гвоздичке в изголовье самых почитаемых людей России.

Очень большое впечатление произвел лицей и Екатерининский дворец, слушала 23 июня на празднике поэзии Кушнера[379] ‹…›.

Впечатлений много, но давно уже в Мышлине, и с сыном вместе ходили за грибами, которых пропасть, из них червивых тоже пропасть.

Сын лежит пятый день в постели, распорол ногу, опухла, кровоточит, и нет никакого врача. Видимо, придется везти в больницу. Настроение, в отличие от твоего, скверное, все надоело, все мерзко, да еще болезнь Венькина. В гостях желанная Галина Вас<ильевна> до 1‐го сентября, еще этого-то мне и не хватало. Слава Богу, наконец, уснули.

И это твое письмо сухо, деловое письмо, видимо, я тебе действительно в тягость, все равно, заезжай, хочется тебя увидеть, ты, наверное, черен, как жена Тутанхамона, дочь знаменитой Нефертити. (Это я была на выставке сокровищ гробницы Тутанхамона[380], ничего нелепее в Ленинграде не видела.)

Удивляюсь твоей выносливости, видимо, я напрасно испугалась поездки к тебе. Наверное, жара, змеи, землетрясения – просто легенда, и напрасно этим пугают.

31‐го здесь собираются отмечать день рождения бабки[381] все ее московские, ленинградские, собинские родные[382]. 1‐го сматываются. Думаю, тебе будет неприятно их видеть. Жду 1-го, 2‐го в любое время, с вином и без вина, с виноградом[383] и <без>.

Целую руки твои и тебя

Я.

Очень хочу увидеть.

Привет от сына,

в постели и читает сказки Андерсена

Валентина – Венедикту, 8 декабря 1982 года

Венедикт, Галина!

Взываю к вам! У Венички нет зимних ботинок (44), шапки и перчаток. И здесь немыслимо купить. Быть может, что-то можно сделать? Умоляю вас.

Необязательно сюда приехать, ведь совсем недолго доскочить до интерната, ведь он там с понедельника по субботу[384]. Вся надежда на вас, Галина, хоть Вы сделайте что-нибудь.

Веня, потеряла Тамарин адрес, пришли, пожалуйста[385].

8/XII.

Валя

Валентина – Венедикту, 1 февраля 1983 года

1.2.<19>83

Венедикт, Галина – день добрый.

Во-первых, огромнейшее спасибо за все полученные подарки – Веня несказанно рад, да и я тоже: всё впору, кроме пальто, его я отдам в мастерскую. Во-вторых, приехать Веня никак не мог: сам попал в больницу, лежит в Костерёве[386]

и когда выпишут – неизвестно. Ведь он – допризывник, вот и обнаружили лоботрясики у него повышенное давление и упрятали в больницу.

Он на прошлой неделе был в Москве с классом в Третьяковке, звонил Вам, Галина, несколько раз, но дома, видимо, никого не было[387].

Как только Веня поправится, заглянем к вам обязательно, у Вени большое желание, а, быть может, вы заедете к нему и сюда. Не забывайте нас. Жмем ваши руки.

Переписка с Галиной Ерофеевой (Носовой)

Москва – Кольский полуостров. 1976 год

Первая половина 1976 года ознаменовалась для Ерофеева двумя важными событиями – он вступил во второй брак, с экономистом Галиной Носовой, и впервые была издана книга с его фамилией на обложке – в Париже под заглавием Moscou-sur-Vodka вышел французский перевод «Москвы – Петушков»[388]. Однако социальное положение писателя оставалось весьма неустойчивым: с предыдущего места работы, нашедшего отражение в его трудовой книжке, он был уволен еще осенью 1974 года[389] и, согласно советским законам[390], ожидал серьезных неприятностей. Нужно было срочно трудоустраиваться – и найденное, в конце концов, с помощью жены и друзей решение выглядело почти идеальным. Как и в 1974 году, Ерофеев на летний сезон завербовался рабочим в экспедицию – только не в паразитологическую, а в геологическую. Это решало проблемы с законом, платили довольно прилично[391], а главное – экспедиция проходила на родном для Ерофеева Кольском полуострове, природу которого он любил и надеялся заодно навестить живших в Кировске братьев и сестру.

Хорошим предисловием к письмам из экспедиции будут воспоминания ее руководителя, Михаила Вениаминовича Минца[392], которые он написал по нашей просьбе: