Венера из Антальи

За поворотом шоссе пошло вверх. И тут я заметила небольшую тропинку, по которой вполне можно было скатиться с асфальта: ведь велосипед у меня был специальный, горный! Преследовать меня на машине не станут. Бросить «Ситроен» на обочине и бежать за мной сломя голову было бы как минимум нерасчетливо. Из женских детективов и милицейских сериалов я усвоила, что «наружка» никогда не позволит себя демаскировать. К тому же путь по тропинке позволял срезать километра полтора.

Затяжной спуск получился удачным. Лихорадочно выворачивая руль, я петляла между деревьями и камнями, словно лыжник-слаломист. Вскоре спуск сделался более пологим, и я покатила в сторону небольшой полянки, где и должна была встретиться с Фатихом.

Я так и не поняла, что произошло дальше: все случилось слишком уж быстро… На какую-то секунду перед глазами завибрировала натянутая тетивой веревка, и в шею безжалостными клещами впилось что-то острое… Мгновение — и я свалилась с велосипеда. Где-то совсем рядом мелькнула копна огненных волос, и на мою голову обрушился несильный, но точный удар. Перед глазами поплыли фиолетовые круги, я на несколько секунд потеряла сознание, а когда очнулась, увидела двоих: странного мужчину с черной, как вакса, бородой, и рыжеволосую — ту самую. Я попыталась закричать — но тщетно: эти негодяи уже успели заклеить мой рот скотчем. Попыталась подняться, и с удивлением обнаружила, что руки мои связаны за спиной. Я лишь нечленораздельно мычала и извивалась на земле, как змея.

Бородач, подняв мой велосипед, критически осмотрел его и с силой забросил в кустарник. Рыжеволосая поправила огромные солнцезащитные очки и, состроив совершенно зверское лицо, продемонстрировала мне длинный нож. Солнечный лучик прокатился по наточенному лезвию, и я с ужасом осознала: эта гадина способна на все.

— Не дергайся, дура, хуже будет, — прошипела гадина по-русски явно измененным голосом и принялась методично обыскивать мои карманы.

Зашелестела на ветру карта, расправляя на ветру бумажные крылья. Едва взглянув на нее, бородатый турок повеселел — наверняка понял, что означает крестик. После чего склонился к уху рыжеволосой и что-то быстро-быстро спросил по-английски.

— Крестик — это место, куда твой братец спрятал Венеру Анталийскую? — все тем же придушенным шепотом уточнила гадина.

Приподнявшись на локте, я промычала длинное всеобъемлющее ругательство. Не знаю, понял ли меня бородач, но по выражению лицу рыжей-бесстыжей я безошибочно определила, что она уж наверняка поняла.

И тут совсем рядом зашелестели кусты, и на полянку вышел Фатих. Я так и не поняла — как же он сумел оказаться в нужное время и в нужном месте? Неужели почувствовал, что у меня неприятности и поспешил на помощь?

— …аых!.. — попыталась позвать я на помощь, но тут же осеклась…

Наш юный турецкий друг сердечно поздоровался с рыжей, затем — с бородатым турком. После чего присел на корточки и улыбнулся мне немного виновато.

— Надо было сразу сказать, куда ваш брат спрятал статуэтку, — напомнил Фатих. — Я же говорил… Тогда бы не пришлось вас связывать!

Если бы не скотч, которым негодяи заклеили мне рот, — я бы обязательно плюнула в морду предателю!

— Фатих, ты на мотоцикле? — нарочито грубым голосом поинтересовалась рыжеволосая, и я неожиданно поймала себя на мысли, что этот голос мне кого-то напоминает.

— Конечно!

— Ты, наверное, знаешь, как ваши янычары похищали женщин? — Рыжая проверила, надежно ли связаны мои руки, вновь пошарила по карманам и извлекла мобильник.

— В школе учили…

— Жаль только, что практику не проходили. Перебросишь ее через мотоциклетное седло, как куль. Так и повезешь.

— Может, все-таки тут оставим? — предложил Фатих и, взглянув на карту через плечо бородача, пояснил: — Ведь теперь мы наверняка знаем, где искать статуэтку!

— Лучше прихватить ее с собой, — пояснила рыжая. — Крестик на карте — не слишком надежный ориентир. Пусть сама покажет… Может, тогда я ее и прощу!..

Нет, все-таки ее голос, пусть даже и измененный, мне определенно кого-то напоминал…

Вот только кого?

32

Никита

Стучитесь, и вам отворится

Обычно на третий день отпуска меня отпускают тяжелые московские сны. Мне уже не снится, что я куда-то опаздываю или не успеваю вовремя написать обещанную статью, закончить очередную родословную. Сны становятся удивительно легкими, яркими, как фотографии на кодаковской бумаге. В них продолжается приятный и беззаботный отдых. Но на этот раз померещилась всякая гадость. Запомнилось немногое. Мне казалось, что я лежу в постели и внезапно начинаю уменьшаться в размерах. Становлюсь все меньше, меньше, а потом вообще исчезаю. Все, меня больше не существовало. Только сбитые простыни на кровати.

Обычно побудкой на отдыхе занимается моя сестра, на этот раз я проснулся сам и довольно рано. Даже на завтрак в ресторан еще не пускали. Легонько постучал в стену — в ответ тишина. Вышел в коридор и отбил дробь костяшками пальцев по двери — с тем же успехом. Не помог и телефонный звонок. Мобильник оказался отключен. Приходилось думать черт знает что.