Венерианский цикл

Собрав все свои дарования, я написал несколько плохих стишков на языке Амтора и принялся распевать их на мотив модной в Америке мелодии того времени, когда я покинул Землю. В двух куплетах содержалось послание, которое, как я надеялся, привлечет внимание Минтепа, вызовет его ответную реакцию и тем самым поможет мне обнаружить его камеру.

Чтобы не вызвать подозрений, я стал напевать песенку при совершении ежедневного обхода, причем начал петь на верхних этажах. Мой кордочан и другие заинтересовались песенкой и расспрашивали о ней. Я отвечал, что не знаю ее происхождения, слова, на мой взгляд, не очень удачные, но мне нравится мотив.

В дополнение к моим поэтическим упражнениям я занялся и другими делами. Все замки в тюрьме были разные, но существовал один главный ключ, открывавший любую камеру. Пока Торко не было, я носил ключ с собой, и первое, что сделал, как только он попал ко мне в руки — тайком пронес в город и изготовил два дубликата. Тогда у меня еще не было плана, как их использовать, но риск, связанный с изготовлением дубликатов, не был напрасным: при освобождении Минтепа они безусловно сыграют главную роль, если только он действительно узник Ган-Кум-Рова.

Приходилось соблюдать величайшую осторожность, с тем чтобы не вызвать подозрений, не навлечь на себя неприязнь, не возбудить зависть, ибо я помнил, что каждый житель Амлота был шпионом или потенциальным доносчиком. Кроме того, меня не оставляло беспокойство по поводу пропавшего письма Мусо.

Я приобрел привычку бродить в одиночестве по тюрьме, проверяя камеры, караульное помещение и кухню, поэтому никого не удивляло мое появление в разных местах. А то, что постоянно напевал свою песенку, стало в глазах персонала тюрьмы знаком, что все в порядке. В результате мои действия перестали казаться необычными.

За день до приезда Торко я решился на решающий эксперимент. С этой целью я побрел по коридору, напевая свою песенку и одновременно ощущая себя безумцем, входящим в комнату со змеями.

Проходя по подземелью, я упорно пел два куплета, сочиненные для привлечения внимания Минтепа. Вот эти строки, за которые заранее прошу прощения у читателя:

Оплакиваемая народом,Разыскиваемая близкими,Живет Дуара,Но о судьбе ее никто не знает.Одно лишь слово, один лишь знак —Все, что мне надо от тебя.

Если можешь подать его —Доверься мне.

Проходя мимо камер, я напевал эти куплеты, но никакой ответной реакции не было. Я дошел до конца коридора и повернул назад, повторяя те же слова. В последней камере увидел человека, прижавшегося к решетке. В тусклом свете я не мог разглядеть его лица, но услышал только одно слово, произнесенное едва слышным шепотом:

— Здесь!

После возвращения Торко я перешел в комнату рядом с караульным помещением. Кордочан привел новых узников. Одной из моих обязанностей было принимать заключенных, предварительно допрашивать и размещать по камерам. Всю рутинную работу вел кто-нибудь из персонала тюрьмы — картотеку, книги и прочее. Мне же оставалось только запугивать узников.

Их было трое. Они стояли перед моим столом. Я сразу узнал в одном из них Хорьяна, брата Лодаса, и к своему ужасу понял, что и он узнал меня. Или мне только показалось?

— Как твое имя? — спросил я.

— Хорьян.

— Как ты попал сюда?

— Некоторое время назад я донес о том, что у меня в доме скрывается незнакомец. Пришедшие стражники никого не нашли — этот человек сбежал. Они очень рассердились. Сосед, которому я рассказал о неизвестном, тоже рассердился. Он донес зани, что видел спрятавшегося человека и якобы я помог ему скрыться. Он заявил, что этот человек — шпион Санары и сейчас находится в городе.

— Откуда твой сосед знает, что шпион все еще в городе?

— Он его видел и запомнил, как выглядят лицо и глаза. Беглец был в форме офицера зани.

Я твердо знал, что приятель Хорьяна никогда не встречал меня и не мог опознать. Значит, Хорьян давал понять, что узнал меня.

— Будет очень плохо, если твой приятель даст ложные показания. Тогда его будут пытать, а потом убьют. Но, может, стоит вызвать твоего приятеля и попросить подробно описать неизвестного?

Хорьян побледнел. Он понял, что совершил ошибку, и Апугался — ведь он знал, что приятель никогда не видел меня.

— Надеюсь, что у него не будет неприятностей, — продолжал я. — К сожалению, в Амлоте много лишних разговоров. Было бы лучше, если бы некоторые покрепче держали язык за зубами.

— Да, — покорно согласился Хорьян, — болтают слишком много лишнего. Но вы можете быть уверены — я не произнесу ни слова.

Этот случай не на шутку взволновал меня. Не пора ли мне исчезнуть из Амлота? Но как? То, что я нашел Минтепа, еще больше осложнило дело.

На следующий день я был направлен произвести аресты в квартирах ученых и преподавателей.