Венерианский цикл

Жильем для рабов служили навесы, образующие квадрат, в центре которого был бассейн. В квадрате не росло ни былинки, только голая земля, утрамбованная босыми и обутыми в сандалии ногами. Спали мы на набитых травой матрасах. Бассейн предназначался для купания. Канал, соединявший его с озером, был слишком узок, чтобы бежать через него. Свежая вода постоянно поступала в бассейн из ручья, который сбегал с окрестных холмов. Вода всегда оставалась чистой и светлой. В целом отделение для королевских рабов содержалось в безукоризненном порядке, а рацион питания был намного лучше и обильнее, чем у Ирона. Фактически нам не на что было жаловаться, если бы не высокомерие и жестокость стражей, отравлявшее жизнь многим рабам.

Моя репутация добралась сюда раньше, чем я сам. Это стало понятно по тому, как стражи смотрели на меня и на мой пистолет. Слух дошел и до рабов. Неудивительно, что я немедленно стал центром всеобщего внимания. Кандар и Артол в сотый раз перерассказывали историю о моей стычке с Ироном и мажордомом, и смех раздавался такой громкий, что стражи прошлись среди нас с плетками, и досталось не одной спине. Я подозвал Кандара и Артола к себе поближе и, когда охранники, хлеща направо и налево, приблизились к нам, положил руку на пистолет. Они прошли мимо.

Среди рабов находился один дружелюбный к нам мипосанин по имени Плин. Я не очень-то расположен к мипосанам, но дружественный мипосанин мог нам пригодиться. Так что я особенно не поощрял, но и не отталкивал дружеские экивоки Плина.

Он очень заинтересовался пистолетом, все время расспрашивал о нем и удивлялся, почему меня до сих пор не убили, поскольку вооруженный раб — очень опасная фигура для любого хозяина. Я ответил, что Кандар, Артол и я спим по очереди, чтобы предупредить подобные попытки.

— А он действительно убивает всех, кто к нему прикоснется?

— Конечно.

Плин покачал головой.

— Может быть, другие вещи, о которых ты рассказывал — правда, но не верю, что он может убить того, кто к нему прикоснется. Если это так, то ты был бы уже мертв.

— Не желаешь ли проверить?

— Конечно. Я не боюсь. Дай его мне.

— Нет. Не позволю своему другу убить себя.

Он осклабился.

— Ты очень сообразительный человек.

Я подумал, что и он тоже неглуп, ибо оказался единственным мипосанином, разгадавшим мою уловку. Я остался доволен, что он друг, а не враг, и надеялся, что он будет хранить свою догадку про себя.

Чтобы сменить тему разговора, которая становилась мне неприятной, я спросил, почему он оказался в рабстве.

— Я был воином у одного вельможи. Однажды он застал меня, когда я занимался любовью с одной из его сожительниц. За это он сделал меня рабом и продал агенту Тироса.

— И ты останешься рабом до конца своих дней?

— Не останусь, если мне посчастливится, и я заслужу расположение Тироса. Тогда я снова стану свободным и, возможно, мне даже разрешат служить в гвардии Тироса.

— И ты думаешь, это может случиться?

— Некоторые говорят, что может произойти в любой момент.

— Значит, ты был рабом во дворце Тироса? — продолжал я свои расспросы.

— Да.

— Тогда, наверное, ты сможешь сообщить кое-какие нужные мне сведения?

— С удовольствием, если смогу. Что ты хочешь узнать?

— Моя жена — Дуара — была куплена агентом Тироса. Не видел ли ты ее? Не знаешь ли, где она сейчас и как у нее дела?

— Да, я ее видел, — ответил Плин. — Она очень красивая и у нее все в порядке. Она служит Скабре, королеве Тироса. Именно потому, что она такая красивая.

— Не понял, — сказал я.

— У Тироса много наложниц, часть их — рабыни, но, пожалуй, ни одна не блещет красотой. Скабра строго следит за этим, она очень ревнива, и Тирос боится ее. Она разрешает ему иметь несколько некрасивых сожительниц, но когда такая красивая женщина, как твоя жена, появляется во дворце, Скабра берет ее к себе.

— Значит, моя жена в безопасности?

— Пока служит Скабре, да.

Жизнь в отделении рабов джонга Мипоса протекала монотонно. Стражники посменно водили нас на работы, выполнявшиеся на территории дворца. Как правило, им самим было так скучно, что они развлекались, хлеща плетками тех, кто обессилел и ослабел и не мог себя защитить. Меня, Кандара и Артола они оставили в покое из-за моего пистолета. Плина тоже, потому что он получал деньги с воли и подкупал стражников, чтобы они его не трогали. Он постоянно вертелся вокруг меня, льстил и подхалимничал. Я очень устал от него.

К тому же меня раздражало вынужденное бездействие, которое отдаляло малейшую надежду на побег. Мне хотелось побольше работать, чтобы занять время и разведать окрестности для побега.

— Вот подожди, пошлют тебя на корабли, — заметил один из рабов, моих приятелей, — там будет полно работы.

Дни еле тянулись. Я тосковал по Дуаре и по свободе. От тоски принялся разрабатывать фантастические и абсолютно нереальные планы побега. Это превратилось в манию. Я не обсуждал их ни с Кандаром, ни с другими, потому что прекрасно понимал их абсурдность. И очень хорошо, что я этого не делал!