Венецианская маска. Книга 2

Но голова его была сейчас занята не этим. Отослав лакея, пришедшего помочь ему переодеться, он предупредил его, чтобы раньше чем через полчаса тот не появлялся. Ему было необходимо прочесть одно весьма важное послание, и Филиппо не желал, чтобы его беспокоили. Вынув его из кармана атласного сюртука, уселся в кресло, и его глаза жадно забегали по строчкам. По мере того как он читал, на его лице появлялась гримаса довольства. Вот и еще один самый важный кусочек из тех, что составляли безукоризненно задуманный план свалить Доменико Торризи!

Закончив чтение, он поднялся и подошел к зеркалу. Глядя на свое отражение, в раздумье дотронулся до глубокого шрама, напоминавшего ему, что близилось время отмщения за все.

На следующий день после завтрака Филиппо немного посидел за письменным столом, закончил письмо, которое торопился написать непременно сегодня, запечатал его и отправился во дворец своего коллеги — сенатора, который поставил под ним свою подпись. Требовалась еще и третья фамилия, и по предварительной договоренности сюда же пришел еще один дворянин, хорошо знакомый им обоим, у которого имелись веские причины личного характера для страстного желания вышвырнуть Доменико Торризи из состава Сената, и он без долгих раздумий украсил листок бумаги своей подписью. Выпив бокал вина, Филиппо отправился во Дворец дожей.

Проследовав через зал Буссола, лишь на мгновение задержался у встроенного в стену ящика, каких много было в этом дворце, так же, впрочем, как и во всей Венеции. Они в обиходе назывались «Пасти льва», потому что каждый из них украшала резная разверстая пасть львицы, очень напоминавшая угрюмое, с кустистыми нахмуренными бровями лицо человека, сурово взиравшего на всех, кто останавливался перед ним. Сверху имелась надпись, призывавшая бросать сюда тайные доносы на всех заговорщиков — традиция, существовавшая вот уже пять сотен лет. На большинстве писем подписей трех свидетелей не было. Хотя эта своеобразная почта ныне уже не пользовалась такой популярностью, как прежде, она все же представляла собой весьма удобное средство доносительства о всякого рода актах, могущих представлять угрозу для государства и апеллирования к Государственным Судьям. Филиппо опустил письмо — донос на Доменико Торризи — прямо в злобную пасть львицы и продолжил свой путь.

Те, кому письмо адресовывалось, вначале скептически оценили полученную информацию, поскольку под ней, среди других, стояла и подпись заклятого врага Торризи — Филиппо Челано, но в таких случаях всегда проводилось тщательное расследование, и данное письмо не явилось исключением. Государственная измена считалась тягчайшим преступлением в Венецианской республике, и за это поплатился головой даже один из дожей. Судьи начали свою кропотливую работу. В первую очередь допрашивались те, кто ставил свои подписи под этим документом, и то, что выяснилось, явилось достаточным основанием, чтобы обратиться за советом к самому дожу.

Однажды Доменико собирался уходить из Дворца дожей, когда к нему уже в вестибюле подошел его довольно близкий знакомый, дворянин. Доменико радушно приветствовал его.

— Как ваши дела, синьор Бучелло? Какие новости? Может, проводите меня немного, а то я тороплюсь домой. Встреча здесь явно затянулась.

— Да, я готов проводить вас. Только пойдемте, пожалуйста, вон туда, — и он махнул рукой в направлении Дворца Главного инквизитора.

— Да, но мне не туда и…

— Полагаю, что сегодня именно туда.

Доменико не сразу понял, что дело достаточно серьезное. Он молча кивнул, и они, не разговаривая, подошли к огромной двери, которая, словно по волшебству, распахнулась перед ними. Оба тут же оказались в просторном помещении с обитыми тисненой позолоченной кожей стенами. Вместе с Главным инквизитором за столом восседал и государственный судья. Оба — мрачнее тучи.

— Что все это значит, синьоры? — ледяным тоном спросил Доменико.

Инквизитор поднялся из-за стола.

— Ставлю вас в известность, что вы выведены из состава Сената, кроме того, по распоряжению дожа все ваши действия, вся ваша политическая карьера подвергается тщательному расследованию. По-прежнему вы пока свободный гражданин, и мы просим лишь сообщать о всех своих перемещениях внутри Республики, но ни в коем случае не покидать ее пределы.

— Даю слово преданного венецианца, — ответил Доменико, стараясь ничем не выдать своей обеспокоенности. Он не стал задавать никаких вопросов, поскольку был уверен, что закон справедлив, и все рано или поздно выяснится. Поклонившись, он направился к двери, которая тут же снова распахнулась перед ним. Выйдя на улицу, он глубоко вздохнул, вспомнив о сотнях и тысячах тех, перед которыми эти двери так и не распахнулись.

Когда он сообщил, что с ним произошло, Мариэтте, та не на шутку расстроилась. Доменико попытался успокоить ее.

— Пока что мне не предъявлено никаких обвинений, и все это вполне может оказаться лишь недоразумением. В качестве превентивных мер я уже провел несколько консультаций с юристами, моими коллегами и друзьями.