Читаем Венецианский аспид полностью

В «Венецианском купце» и «Отелло» фигурирует более тридцати четырех персонажей, называемых по именам, а также здесь появляется четверо героев из «Дурака» и парочка из «Бочонка амонтильядо». У большинства имена звучат примерно по-итальянски, а у некоторых они совпадают (например, Грациано присутствует в обеих пьесах Шекспира). Героев, в общем, слишком много, чтобы вставить их всех в один комический роман и не потерять при этом нить повествования, которая и без того уже несколько запуталась, когда я переженил друг на друге три его первоисточника. Более того, раздражает и тот факт, что Шекспир назвал двух компаньонов Антонио Саларино и Саланио. Современный романист так ни за что не поступит – глаз путает похожие имена почти что по привычке. (Этому учат в первый день занятий в школе писателей.) А в «Венецианском купце» они оба выполняют одну и ту же функцию и, похоже, черты характеров у них тоже одинаковые. Я видел одну версию пьесы, в которой к ним добавляется еще и третий персонаж – по имени Соланио; полагаю, только потому, что путаницы у нас и без него было мало. Посему я постарался прикончить одного Сала как можно раньше. Следует, однако, отметить, что Шекспир писал пьесы для того, чтобы их играли, а не читали, а потому каждый Сал бы все равно отличался исполняющим его роль актером, и одинаково звучащие имена для театра никакой загвоздки бы не представили.

«Купца» и «Отелло» я выбрал потому, очевидно, что и там и там действие происходит в Венеции. В самом начале я их препарировал, дабы посмотреть, какие части можно потом заново сшить воедино, чтобы получилось то чудовище, которому впоследствии суждено будет стать «Венецианским аспидом». И уже тогда я начал подмечать, что персонажи каждой пьесы выполняют одинаковые функции. Хотя в историю вопроса я не углублялся, у меня возникло подозрение, что писались эти роли для одних и тех же актеров. Порция и Дездемона, очевидно, одинаковы – умны и красивы, судя по тем описаниям, что им дают другие действующие лица, обе высокородны, у обеих строгий отец (у Порции, однако, покойный). Бассанио и Кассио тоже могли бы оказаться одним человеком, равно как Родриго и Грациано, Ланчелот Гоббо и Простофиля[339]

в «Отелло», хотя у Ланчелота роль намного больше. Венецианский дож появляется в обеих пьесах, равно как и члены совета; Шайлок и Отелло, сильно отличаясь друг от друга нравом, в то же время оба – чужаки в венецианском обществе. Яго и Антонио – противники этих чужаков. Эмилия и Нерисса – служанки своих хозяек, и хотя Нерисса скорее «компаньонка», а не горничная, функции у них похожи: Эмилия помогает запуститься механизму трагедии в «Отелло», Нерисса – комедии в «Купце». Обе они с жадностью выслушивают беды и замыслы своих хозяек, главных героинь.

Джессика[340]

в «Купце» и Бьянка в «Отелло» – более-менее девчонки «из-за железной дороги», из сомнительных районов города, и обе верны в своей любви к их соответственным избранникам. Где было можно, я сливал каких-то персонажей воедино или вообще их устранял. Так Карман становится Ланчелотом Гоббо, слугой Шайлока. Мстительный Монтрезор из «Бочонка амонтильядо» становится Брабанцио, а Карман также обращается в хвастливого паяца По – Фортунато: оба они носят клички, данные им дожем. Свиту Антонио можно было бы и сократить немного, но мне показалось справедливым оставить среди действующих лиц достаточно «краснорубашечников», чтобы удовлетворить аппетиты Вив.

Хор присутствует в нескольких пьесах Шекспира, заметнее прочего – в «Генрихе V» и «Ромео и Джульетте», где обоим этим присутствиям достаются некоторые лучшие реплики и мои любимые монологи, хотя и сами пьесы весьма поэтичны целиком. В других пьесах (на ум сразу приходит «Перикл», одна из менее известных пьес Шекспира) автор использует в качестве рассказчиков на сцене поименованных героев. Но ни в «Отелло», ни в «Венецианском купце» Хора нет. Мне же нравится голос поэта на сцене – как он ходит, описывает действие и вроде бы невидим для прочих персонажей; вот мне и показалось, что забавно будет немножко подсветить его прожектором. «Отелло» более-менее целиком излагается Яго, который огромное количество времени занят тем, что произносит монологи – рассказывает зрителям, какую еще злобную срань он затевает, – поэтому мне только вот теперь, когда рассказ окончен, пришло в голову, что нужно было заставить его обвинить Хор в том, что тот спит с Эмилией.

Нравы

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза