Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе

Пребывание в Варшаве Н. С. Хрущева (его соратники прилетели на другом самолете несколько ранее) началось с безобразной сцены. Сразу же после спуска по трапу, он стал грозить кулаком в сторону польских руководителей, после этого подошел к членам польского Политбюро и, по-прежнему грозя кулаком и избегая рукопожатий, в ярости заорал: «Мы проливали свою кровь за освобождение этой страны, а вы хотите отдать ее американцам, но это вам не удастся, этого не будет!» Заметив В. Гомулку[960], он обратился к П. К. Пономаренко: «А это кто?» Но Гомулка опередил его, ответив по-польски: «Я – Гомулка, которого вы три года держали в тюрьме»[961]. В Протоколе заседания ЦКПОРП от 19–21 октября 1956 года зафиксирована прямая речь В. Гомулки, касающаяся встречи советской делегации и поведения Хрущева: «Обращаясь к нам, он сказал: “Предательская деятельность т. Охаба

[962] обнаружилась, этот номер вам не пройдет”». Слова Хрущева был впечатаны в протокол по-русски[963]. «Нужно было обладать большой выдержкой, чтобы не реагировать на такие слова. Вся эта речь была высказана сильно повышенным тоном, так что все в аэропорту ее слышали, даже шоферы», – заключает В. Гомулка[964]

.

Пик кризиса во время встречи с советской делегацией наступил в 9 часов вечера 19 октября. В это время польская сторона потребовала объяснений относительно перемещений советских войск. Ответ, что это связано с плановыми учениями, не удовлетворил поляков, и В. Гомулка[965] лично попросил Н. С. Хрущева вмешаться. Был объявлен перерыв, и советская делегация удалилась в посольство на совещание, где Хрущев предложил поддержать Гомулку. Возражений не было. И. С. Конев получил указание немедленно остановить продвижение танковой колонны на Варшаву. Впоследствии Хрущев признался, что ввод войск в польскую столицу мог бы стать непоправимым явлением, а Гомулка спас положение[966].

Отметим, что в 2003 году был издан сборник «Советская армия в Польше, 1944–1956. Документы и материалы», посвященный пребыванию в Польше частей Советской Армии с июля 1944 до октябрьского кризиса 1956 года[967]. Помимо прочего, в нем также рассматривается и роль советской группы войск в Польше в разрешении этого кризиса.

Центральным вопросом переговоров был вопрос о польско-советских государственных отношений. По мнению А. М. Орехова, во время дискуссии с делегацией КПСС Гомулка понял, что более всего прочего советская сторона опасается возможного выхода Польши из Варшавского договора. Именно поэтому он старался убедить своих оппонентов в том, что этот договор отражает интересы Польши, так как гарантирует безопасность ее западных границ, и его доводы достигли цели.

А. М. Орехов указал на одно весьма примечательное обстоятельство, когда бумеранг последствий 1939 года пронесся над участниками советской делегации: «Показательное столкновение произошло между В. Гомулкой и В. М. Молотовым, о чем свидетельствует Ю. Циранкевич[968]

. В ходе дискуссии Молотов попытался подать какую-то реплику, но Гомулка решительно прервал его: “А вам, товарищ Молотов, нечего здесь говорить. Польский народ помнит Ваше выступление на Верховном Совете Советского Союза о том, что „уродливое дитя Версальской системы перестало существовать"”. Молотов стушевался и в дальнейших спорах участия уже не принимал. Несколько иначе описывает этот эпизод В. Наметкевич[969]. По его словам, В. М. Молотов в ходе дискуссии выступил (“холодно и решительно”) с продолжительной информацией, в которой перечислил все, что знали в Кремле об антисоветских митингах и об опубликованных в польской печати антисоветских материалах. И тут В. Гомулка сказал: “Товарищ Молотов, после того, что вы сказали о Польше в 1939 г., трудно понять, почему вы имеете смелость приезжать в Польшу”. Из этого сопоставления видно, что слова Гомулки не одинаковы, но смысл их один и тот же»[970].

Неприятие советских действий 1939 года в Польше отражалось осенью 1956 года не только в словах польского руководства. На многотысячных митингах, прошедших 1-21 октября в Варшаве, Кракове и Новой Гуте, помимо требований о невмешательстве СССР во внутренние дела Польши и других соцстран, о необходимости экономических и правовых реформ, заявлений о политическом банкротстве ПОРП, поднимался еще один очень важный вопрос, – вопрос о пересмотре советско-польской границы, предусматривающий, в частности, возвращение в состав Польши Львова и Вильнюса[971].