Венгерский набоб

О предложении Карпати он не мог не поставить Фанни в известность; но ответь она согласием на предшествующее, в этом не было бы уже нужды.

Сначала, значит, надо попросить ее руки для Шандора, вдруг она не совсем к нему равнодушна. Если же откажет: никаких, дескать, чувств не питаю, – то на другое предложение что ей останется сказать? Уж если к юному красавцу холодна, семидесятилетнего старца можно ль полюбить?

Нет, план был хорош.

Еще в тот же день Болтаи съездил на лошадях на свой хуторок, лежавший в красивой прикарпатской долине, навестить питомицу.

Заботы и удовольствия сельской жизни давали Фанни добрую пищу для души. Вид лесов и полей, немудрящие крестьянские разговоры, регулярные, но разнообразные занятия на более мягкий, гармонический лад настроили ее: тщеславие, амбиция, суетные моды – все эти уродства цивилизации меркнут, забываются на священном лоне природы.

Фанни еще издали бегом пустилась мастеру навстречу и, вытащив его из повозки, со смешливо-неугомонной детской резвостью потянула смотреть хозяйство: в сад сводила, во двор, на гумно, с радостным оживлением показала провеянный и вымеренный, по счету отмечаемый на бирке хлеб, славно уже подросшие фруктовые саженцы в питомнике и ровные ряды банок с компотами в чулане. Рассказала, сколько роев пчелиных отроилось и какой прекрасный уродился лен: сколько тонкого полотна и саржевых скатертей наткет она из него за зиму!

Болтаи ущипнул девушку за щечку, такую тугую, что и не ухватишь. Меньше, видно, теперь разным грезам предается.

– Смотри-ка, хозяйка какая хорошая вышла из тебя. Во всем решительно разбираешься. Да тебе замуж пора!

– Пора, – засмеялась Фанни, проказливо вешаясь мастеру на шею и целуя его в небритую щеку алыми губками, – вы за себя возьмите, дядя Болтаи, за вас – хоть сегодня.

– Да ну тебя, глупышка, – сказал мастер с едва скрываемым удовольствием. – Стар я уже, в деды тебе гожусь. Погоди вот, помоложе найдем кого-нибудь.

– Вот и славно бы, дядюшка Болтаи, чем скорей, тем и лучше; да только сейчас к тете Терезе ступайте, а я ужин побегу приготовлю.

И, присев шаловливо и чмокнув мастеру руку, с беззаботной песенкой – тра-ля-ля! – упорхнула на кухню. Ребенок, совершенный ребенок!

Мастер поспешил к Терезе. Фанни, пока не пришло время накрывать, в комнату не входила, да и после забегала лишь на минутку взглянуть, все ли на столе, так что Болтаи спокойно мог познакомить Терезу с новым оборотом событий.

Сватовство Яноша Карпати и ее обескуражило. Слишком уж блестящее будущее, слишком явная удача, чтобы ради нее тихим будничным счастьем не пожертвовать. Роскошь, высокое положение – да это и бесчестье заставило бы позабыть, а тут вдобавок все по закону, с соблюдением всех приличий.

Шандору и она не прочила особого успеха. Не раз пытала Тереза девичье сердце, как бы случайно поминая при ней юношу, но девушка оставалась безучастной. Хвалила его, отзывалась с уважением, да это ведь не любовь.

За отменно вкусным ужином Болтаи все подзадоривал свою подопечную, донимая ее шутливыми намеками, которые та храбро отражала. Наконец, служанки убрали со стола, и они остались втроем.

Прежде веселый, мастер сразу посерьезнел. Торжественно взял ее за обе руки и привлек к себе.

– Жених есть, – напрямик объявил он, не желая возбуждать какие-либо догадки недомолвками.

Девушка вздохнула и промолчала.

– Славный, честный, прямодушный юноша, работящий, обеспеченный ремесленник и видный, красивый собой, а главное – давно уже тебя любит крепко, преданно, по-настоящему.

– Знаю, Шандор, – перебила девушка.

Болтаи умолк. Ничего удивительного, что она знает Уже про эту тайну.

Оба ждали, что она еще скажет.

– Бедный Шандор! – вздохнула Фанни.

– Почему ты его жалеешь?

– Потому что любит. Полюбил бы другую, лучше, которая была бы ему верной женой и счастье принесла.

– А ты разве не хочешь за него? – спросил опечаленный старик.

– Ради вас – пойду.

– Ради меня? Не ради меня, а ради себя: это ж такой славный парень, просто поискать, и не мужлан какой-нибудь вроде других мастеровых; он за границей бывал, хоть кому обхожденьем не уступит… А любит-то как тебя!

– Да, знаю его. И всегда ценила, очень хороший человек. Но полюбить не могу. Выйду за него, верна буду по гроб, но счастливы мы не будем, ни он, ни я.

Болтаи вздохнул.

– Тогда не выходи, – немного погодя промолвил он еле слышно.

Непрошеные слезы навернулись на глаза у стариков. Они любили этих детей, как собственных, и так хотелось бы видеть обоих счастливыми! Но не судила судьба.

Фанни пожалела своих горюющих опекунов и, опустившись перед Болтаи на колени, положила головку на его большие, грубые руки.

– Неблагодарная, да? Не могу полюбить того же, кого и вы? Но я бы еще неблагодарней была, солгав, что люблю, и сделав его несчастным.

Оба молчали.

Когда юная девушка в столь точных силлогизмах умеет изъяснить свои сердечные дела, это значит, ей довелось уже над ними поразмыслить и врасплох ее не застанешь.

Болтаи ладонью провел по вспотевшему лбу.