Венок поэту: Игорь Северянин

Составители: М. Корсунский, Ю. Шумаков.

ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ

«И ты стремишься ввысь, где солнце вечно…»

И ты стремишься ввысь, где солнце — вечно,Где неизменен гордый сон снегов,Откуда в дол спадают бесконечноРучьи алмазов, струи жемчугов.Юдоль земная пройдена. БеспечноСвершай свой путь меж молний и громов!Ездок отважный! Слушай вихрей рев,Внимай с улыбкой гневам бури встречной!

Еще грозят зазубрины высот,Расщелины, где тучи спят, но вотЯснее глубь в уступах синих бора.Назад не обращай тревожно взораИ с жадной жаждой новой высотыНеутомимо правь конем, — и скороУ ног своих весь мир увидишь ты!1912 г.

ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ

Игорю Северянину

Строя струны лиры клирной,Братьев ты собрал на брань.Плащ алмазный, плащ сапфирныйСбрось, отбрось свой посох мирный,

В блеске светлого доспеха, в бледно-медном шлемевстань.Юных лириков учитель,Вождь отважно-жадных душ,Старых граней разрушитель, —Встань пред ратью, предводитель,Сокрушай преграды грезы, стены тесных склеповрушь!Не пеан[1]. взывает пьяный,Чу! гудит автомобиль!Мчат, треща, аэропланыХрабрых в сказочные страны! В шуме жизни, в буре века, рать веди, взметаяпыль!

20 января 1912 г.

КОНСТАНТИН ФОФАНОВ

Музыка без слов

О Игорь, мой единственный,Шатенный трубадур!Люблю я твой таинственный,Лирический ажур.Февраль 1911 г.

КОНСТАНТИН ФОФАНОВ

«И вас я, Игорь, вижу снова…»

И вас я, Игорь, вижу снова,Готов любить я вновь и вновь.О, почему же не здороваРубаки любящая кровь.

Ь — мягкий знак, и я готов!Гатчина, 26 ноября 1907 г.

АЛЕКСАНДРА КОЛЛОНТАЙ

 Игорю Северянину

Христиания

(21 октября 1922 г.)

Вы помните Шурочку Домонтович, Вашу трою родную сестру, подругу Зоечки[2], теперь «страшную Коллонтай»?

Два раза в темные полосы моей жизни Ваше творчество вплеталось случайно в мою жизнь, заставляя по-новому звучать струны собственных переживаний. Проездом в Гельсингфорсе я на днях прочла Вашу поэму «Падучая стремнина». Прочла и задумалась. Сколько шевельнули Вы далекого, знакомого, былого…

У нас с Вами много общих воспоминаний: детство, юность… Зоечка, Ваша мама — Наталия Степановна, муж Зои, Клавдия Романовна[3], дом на Гороховой, на Подъяческой… Я помню Вас мальчуганом с белым воротничком и недетски печальными глазами. Я помню, с каким теплом Зоечка говорила всегда о своем маленьком брате, Игоре.

Жизнь [в] эти годы равняется геологическим сдвигам. Прошлое — сметено. Но оно еще живет легкой, зыбучей тенью в нашей памяти. И когда вдруг встретишь эту тень в душе другого, ощущаешь, как оно оживает в тебе.

Мне захотелось, из далекого для Вас мира «большевиков», подать свой голос, сказать Вам, что в этом чуждом Вам мире кто-то помнит то же, что помните Вы, знает тех, кого Вы любили, жил в той же атмосфере, где выросли Вы…

Мы с Вами, Игорь, очень, очень разные сейчас. Подход к истории — у нас — иной, противоположный, в мировоззрении нет созвучия у нас. Но в восприятии жизни — есть много общего. В Вас, в Вашем отношении к любви, к переживаниям, в этом стремлении жадно пить кубок жизни, в этом умении слышать природу я узнавала много своего. И неожиданно, Вы, — человек другого мира, Вы мне стали совсем «не чужой»…

Если Вам захочется вспомнить прежнее, Зоечку, детство, напишите мне: Норвегия, Христиания…

Я здесь советник полномочного представительства РСФСР и пробуду, вероятно, всю зиму.