Венская прелюдия

Чем больше накапливалось записей, тем больше Либерт напоминал грозовую тучу. Раз в неделю, по вторникам, посол Убри принимал у младшего секретаря Либерта краткий доклад о персонажах из высшего света, которые в силу своего служебного положения могли бы представлять интерес для министерства иностранных дел. С каждой неделей доклад становился всё короче, в нём появлялось всё больше воды, и посол всё чаще озабоченно потирал лоб. Указать Либерту на откровенные отписки он, конечно, мог, но не более. А отчитываться перед Петербургом приходилось лично послу.

Сквозь нарочито официальный тон посла Убри Александр отчётливо слышал укор и даже ноту недоверия. Месяцы кропотливой работы – и ни одного толкового источника информации. Сплошные коммерческие интриги и хитросплетения, списки кочующих от одного графа к другому любовниц, да и неубедительный компромат на нескольких высокопоставленных армейских и полицейских чинов. Пыль и мусор – так сам для себя Либерт охарактеризовал многомесячные результаты своей светской жизни. Следовало искать свежий источник информации, и явно – не за карточным столом.

Альтернативой воскресному клубу прожигателей жизни Александр Либерт избрал имперскую библиотеку. Шаг, на первый взгляд, чудаковатый, но дипломат всегда безропотно подчинялся своей интуиции, а она однажды и отправила его в Хофбург[3]

, благо связей в высшем свете он приобрёл за эти месяцы достаточно. Проиграв одному из высших смотрителей дворца крупную сумму, Либерт отдал её тут же наличными, за что и был одарен допуском в библиотеку.

Ещё несколько недель в помпезных залах дворца привели перевозбуждённую психику Александра в состояние гармонии и покоя. Тому способствовала камерная тишина, редкое общество профессуры и обилие интереснейшей литературы. Первое, что сделал Либерт, оказавшись в этих залах, – так это отдал должное скончавшемуся почти пятьсот лет назад герцогу Альбрехту третьему, положившему начало этой коллекции старинных манускриптов, которая со временем переросла в одну из лучших библиотек Европы.

Господь послал ему удачу в виде миниатюрной шатенки, не обделённой природной грацией, но не блещущей красотой. Это был тот типаж девушки, которая прекрасно (скорее всего, со слов своих недобрых подруг) знала себе цену, звёзд с неба не хватала, но жила в ожидании своего счастливого случая. Повстречай Либерт её в опере, он никогда не обратил бы на неё внимания. Но здесь, среди специфического запаха состарившейся за века бумаги, в обществе ничего не видящих дальше своего носа учёных мужей, появление этой особы вызвало у дипломата искренний интерес.

До сих пор Александр не понимал – юная грация уронила толстый фолиант возле него специально, или всё же так распорядилась судьба?..

В оперу они всё-таки попали. Через неделю. Там Либерт лично удостоверился, насколько коварными могут быть женские ухищрения в вопросах красоты. С ним под руку в зал шла сногсшибательная красавица с томным взглядом, преисполненная манер и блеска.

Привыкший играть первую скрипку в любом флирте, Александр поначалу даже опешил – настолько напористой оказалась Анна. Она при всяком случае подчёркивала божественное провидение, заставившее её именно в тот день прийти в библиотеку.

Поначалу Александр заподозрил недоброе. Неужто ему подослали эту скромняжку, чтобы разобраться в тонкостях его истинной миссии при посольстве? Нет, не похоже… Она слишком образованна для этого. Цитаты Лейбница[4]

, которыми она сыпала невпопад, никак не способствуют установлению близкого телесного контакта, да и воспитание девушки явно не позволяло перейти грань дозволенного. С таким подходом она будет добиваться своего до следующей Пасхи.

– Скажите, Анна, откуда это редкое для девушек вашего возраста увлечение науками и философией? – спросил её однажды Александр с высоты своего роста.

Девушка нисколько не смутилась. Очевидно, с этим вопросом она сталкивалась уже не единожды:

– Мы с Германом на следующей неделе начинаем изучение трудов Лейбница по математике и философии. Скажу вам, дело это нелёгкое даже для меня, что уж говорить об одиннадцатилетнем мальчике.

Либерт выдержал паузу, чтобы не выказать своей излишней заинтересованности, и только потом спросил:

– Герман, это ваш брат?

– Ни в коем случае! – воскликнула Анна. – У меня не может быть такого взбалмошного, привередливого и капризного брата! Это маленькое чудовище… – Девушка осеклась, покрылась пятнами румянца и опустила взгляд.

Александр, как настоящий мужчина, посчитал нужным не обратить внимания на этот лёгкий казус и отвлёкся на звёзды, особенно ярко светившие этой ночью. Луна висела над обрезом линии крыш совсем молодым серпом, и её скудный свет совершенно не затенял чистое ночное небо Вены над городским парком.