Вензель на плече Урсулы

Зимний день кончается рано, уже в четыре часа смеркается, и зажигаются желтые фонари. Если встать коленями на широкий подоконник, прижаться к холодному стеклу пылающим лбом, то можно представлять себе всякие соблазнительные вещи и попутно охлаждаться. Я забираюсь на широкий подоконник, встаю на колени, прижимаюсь к холодному стеклу пылающим лбом. Ставлю рядом с собой кружку кофе, вполне можно пить кофе, не отнимая лба от стекла, в крайнем случае, немного повернуть голову. Бразильский кофе, сорт арабика, я его сварила в медной джезве, умягчила сливками, взбодрила сахаром. Пью кофе, смотрю в темное окно, переношусь в разноцветную, танцующую на карнавале Бразилию, где много диких обезьян, мужчины в белых штанах и непарногрудые сестры-амазонки на великолепных андалузских скакунах.

Они встречают солнце на девять часов позже, чем я, они провожают солнце на девять часов позже, чем я. Их солнце тоже ныряет в большую реку каждый вечер, просто моя река умеет замерзать. Они обещают быть со мной нежными, они обнимают меня сильными руками, ласково целуют в затылок, сплетают наши волосы, вручают мне колчан с отравленными стрелами, метательный нож и боевой топор, заразительно хохочут во весь рот. Я знаю, что амазонки, по легенде, жили в Греции или что их не было вообще — меня это не тревожит.

Я знаю, что у моего мужа есть другая женщина, знаю целых два часа, меня тревожит это.

Не просто другая женщина в безопасном формате — «потрахались и разошлись», а настоящая — со всеми ингредиентами, как в правильном украинском борще, рецепт В. Похлебкина: нарубленная грудинка, свинина, домашняя колбаса, свекла, лук, морковь, капуста, петрушка, помидоры, фасоль и толченное с чесноком сало. Овощи в борщ режут соломкой, за исключением картофеля, нарезаемого кубиками.

Прозрачную офисную папку, протянутую мне Его рукой, наполняли документы. Листы бумаги. Обычные листы формата А4 — наверное, «Снегурочка», финская «Galerie Оne» намного белее — никаких спор сибирской язвы, никаких каракуртов, выползающих неслышно, даже пяти сморщенных зернышек апельсина нет.

Но содержимое пакета было опасней сибирской язвы, любого ее штамма, ядовитей мстительной самки каракурта, страшнее апельсиновых зернышек. Для меня, для меня было страшнее. Десяток листов формата А4 заполняли распечатки текстов эсэмэс-сообщений с телефона моего мужа, входящих и исходящих. Понятия не имею, как он раздобыл их, подкупил менеджеров оператора связи? Наверное. Еще там были расшифровки платежей с банковских карт, авиабилеты, железнодорожные тоже и фотографии. Много разных фотографий. Гораздо больше, чем я хотела бы рассматривать коротким зимним днем. Звонит телефон, неохотно и с неожиданной болью в горле отвечаю.

— Здорово, как дела, — говорит Бывалов и отвечает себе энергично: — Все хорошо, ну и чудненько…

— Чего надо? — спрашиваю я. Бывалов никогда не звонит просто так.

— Да вот, — мнется он, — спросить хотел. А что это за девица была, с Мюллером? Которая библиотекарь.

— Спроси у Мюллера, — предлагаю я, разъединяюсь, какое-то время тупо смотрю на холодильник, безумно увешанный магнитами. Фотографии лежат неподалеку. Надо же, как случается, теперь это случилось и со мной. Глотаю — это больно. Телефон звонит снова.

— Ну что ты какая, — укоряет меня Бывалов, — я тебя как человека спрашиваю… Мне в банк, может быть, архивариус нужен! Я, может быть, этого библиотекаря трудоустроить хочу!

Бывалов кашляет у себя там, и я представляю его очень хорошо: темные волосы длиннее обычного, заправлены с одной стороны за ухо, с другой — закрывают глаз редкого светло-орехового оттенка. Кладу трубку. Горло, горло… Отыскать пастилку с эвкалиптом. Нет, надо прогуляться, а то разрыдаюсь дома, детей испугаю. Иногда не знаешь, чего от себя ждать. И лучше в такие минуты быть подальше от собственных детей. Прячу прозрачную папку-файл в кухонный шкаф, там недавно хранились лилии корзинами. Звонит телефон. Ирка Альперовская:

— Привет.

— Привет.

— Слушай, тут такое дело, сходи со мной завтра в группу.

— В какую группу, Ира?

— В группу похудания, я тебе рассказывала в новогоднюю ночь.

— Не помню.

— Ну, неважно. Там такая группа, работает специалист. И все худеют как заводные. Но я боюсь одна первый раз идти. Меня там отбуцкают.

— О чем ты вообще говоришь? Отбуцкают еще.

— Пож-а-а-а-луйста! — Ира тянет, как сирота, и я ее немедленно жалею. Соглашаюсь.

Быстро выхожу в прихожую, торопясь убежать до следующего звонка друзей. Заматываюсь в шарф, влезаю в пуховик, что самое неприятное в холодное время — приходится постоянно носить слои и слои одежд. Я немного думаю о том, какие есть варианты этого не делать, пока решения не нашла. Выхожу из непривычно тихой квартиры — у младшего сына появился в собственности ноутбук, и свободное время он посвящает его освоению. Старший сын на соревнованиях, когда же еще играть в хоккей, как не зимой.