Вензель на плече Урсулы

Друг детства на самом деле носит другую фамилию, просто он очень похож на Мюллера из «Семнадцати мгновений весны», с мужем они вместе учились в школе, вместе учились в институте, вместе работают на одной кафедре. Мюллер лыс с детства. Когда он блевал последний раз, не помню. Скашиваю осторожно глаза на мужа, не будет ли он отстаивать права Мюллера. Нет, не счел нужным, углубился в чтение журнала «Охота и Рыбалка». На прошлой неделе он вернулся с охоты — в Ярославской области гонялись за лосями — безуспешно.

Закончив с комплектацией басмы, я приступаю к приготовлению сациви. Курица у меня уже сварена, ее белое мясо разорвано руками на волокна, теперь предстоит уварить соус с зеленью, орехами и чесноком. Встаю к плите, коленом специально касаюсь ручки высокого выдвижного ящика с лилиями. Мне кажется, что их тяжелый аромат перебивает все запахи на кухне, даже чеснока, даже холодца.

Старший сын, неспешно перебирая ногами, появляется на пороге. Размахивает телефонной трубкой и ловко подкидывает ее.

Чудом спасаю телефон от уваривания в соусе сациви, зажимаю между ухом и плечом, говорю:

— Алло!

— Ну что, овца? — интересуется телефон. — Еды, кушаний и яств наготовила? Уготовила? Уготовала?

— Маруся, — опознаю безошибочно, — ты сама овца. Давай я тебе чуть попозже позвоню…

— Нет, погоди, — волнуется подруга, — пожрать-то завтра хоть будет чего?

— Ужас! — говорю я. — Тебе бы только пожрать! Перезвоню! А то у меня обе руки заняты черт-те чем и голова — тоже.

— А рот занят? — не унимается наглая Маруська.

— Рот особенно.

— Ха-ха-ха-ха! — заливается смехом Маруся.

Встречать Новый год с Маруськой — это что-то из детства. Впервые мы были отпущены с ней в «свою» компанию в тринадцать лет, собирались у девочки из класса, Тани. Маруся хвасталась модными заколками с подвесками — звездочками на цепочках. Размером и цветом они почти не отличались от кремлевских. Я выглядела куда менее эффектно в униформе эстонской школьницы. Папа обменивался врачебным опытом с эстонскими коллегами, и они щедро одарили его талоном на приобретение эстонской школьной формы: клетчатая юбочка, синенькая жилеточка, две блузки. Одну, с рюшами, я не надевала ни разу, рюши неблизки мне. А клетчатую юбку носила лет до тридцати.

То новогоднее торжество прошло невероятно скучно. Запомнилась пионерская игра «Пять минут правды». Все усаживались в плотный кружок на ковре, каждый мог задать товарищу вопрос по выбору: имя любимого мальчика, размер обуви, количество книг в домашней библиотеке и что там еще могло прийти в голову семиклассникам.

В десятом классе мы праздновали новогодье в обществе моей первой любви и компании его друзей, готовили зимний салат, селедку под шубой и торт. Впервые выпив красного вина, хохотали как припадочные и пытались в дальнейшем смыть цветочный орнамент с тарелок.

Будучи первокурсницами, достойно отметили праздник в университетской общаге, именно там Марусечка и обрела свое неверное счастье — Алешу Козлевича. Алеша внешне был практически неотличим от актера Игоря Косталевского, бедная Маруська не имела ни единого шанса. Вкратце историю их отношений Марусечка пересказывает так: я полюбила Алешу, а он продал меня в публичный дом.

Но мне никуда не деться и от Козлевича тоже, с его личной версией истории, с его страстью к новой жене Анжеле с лицом богини. Воздух вокруг них заворачивается маленькими смерчами и торнадо, хочется извиниться и вежливо оставить их наедине, а эти люди просто пьют травяной чай. Анжела помешана на травяных чаях.

Хорошо, что у меня сегодня много дел. Подготовка новогоднего стола — такое мероприятие, что ты носишься птицей, может быть, курицей, может быть, императорским пингвином или просто пеночкой, и тебе некогда сесть и расплакаться.

Как Урсула познакомилась с Господином, и что было потом

У однокурсницы

Просто вечеринка. У однокурсницы мать часто разъезжала по командировкам, потому что была большой шишкой в каких-то почтовых делах. Урсула раньше думала, если человек служит на почте, то непременно ямщиком. Но подругина мать, гордо шелестящая невообразимой шубой из норки цвета песка, на ямщика похожа не была, а была похожа на тогдашнюю первую леди — Раису Максимовну, по ее примеру носила перчатки даже летом, сооружала рыжие короткие кудри и улыбалась.

Однокурсницына квартира была очень крутая, модное такое слово «крутой», к яйцам не относится. Урсула, как филолог, уважала новые слова и выражения, их коллекционировала, как марки в детстве. Или открытки с животными художника Четверикова. Чтобы потом обмениваться.

У однокурсницы были пластиковые окна. «Стеклопакеты», — небрежно бросила она. Урсула долго открывала и закрывала белые створки, замирая от красоты и продуманности.

«Урсула, твою мать, — вскричала хозяйка, — холодно же, перестань!»

Наверное, она была права, конец октября не располагал к распахнутым окнам, а располагал к горячим чаям, нарезанному тонко лимону, крепким напиткам, разговорам о любви и сумасшествии — это часто одно и то же.