Верь, бойся, проси…

В общем: закрыть, что закрывается, запереть, что запирается, и следить, чтобы до утра всё было в порядке. Ответственных хлопот и забот хватало, поэтому в первое время Клим после суток просто валился с ног, до дому бы дойти.

О том, что охранник не терминатор и ему отдых (пару часов хотя бы) не помешает, руководство мудро не задумывалось, а ведь Клим не раз просил дать ему напарника, аргументировано доказывая полезность и необходимость этого, в первую очередь, для фирмы. В офисе добра не на один миллион, в бухгалтерии — огромный, явно не пустой, старинный сейф, помимо этого — цех полный продукции и оборудования, а охраняет всё это один человек. В другие смены дежурили по двое, правда, пенсионеры, но всё-таки по двое, не в одиночку. У каждой смены были, конечно, какие-никакие средства защиты: дежурный электрошокер, у кого-то баллончики, у Клима был газовик «Кобра», но главный упор был на технику наблюдения и связи.

Клим, конечно, сильно не роптал, старался сам справляться, но ответственность своей тяжестью придавливала, чего скрывать. Помог случай, пусть прискорбный. В какой-то фирме случился ночью пожар. Дежурившему старику-пенсионеру ночью стало плохо, он потерял сознание, свалился и задохнулся угарным газом. Хозяева тоже, видимо, экономили на охране, вот и погорело тамошнего добра не на одну сотню тысяч рублей.

Братья, конечно, жадные до судорог, но, узнав детали происшедшего у коллег по цеху, тут же вызвали Клима и поручили, как старшему, найти путного мужика и даже посулили оклад повысить.

На Вратаря, вернее, тогда Петра Евсеевича Третьякова, Клим вышел случайно. Рядом с местной баней функционировала самая «крайняя» в их районе пивнуха. Она всегда пользовалась дурной репутацией и заходить туда решались клиенты, коих все обитающие вблизи аборигены знали. Случайно забредшие сюда со стороны или самые отчаянные местные, но не из контингента, быстро теряли лицо и старались незаметно улизнуть из этой накуренной атмосферы разбавленного пива и ядрёного мата. Хорошо, если при этом им удавалось избежать театральных постановок «разводилова» случайных лохов на «коллективный разлив».

Несчастные, заскочив внутрь хлебнуть пивка, поневоле быстро начинали соображать, куда попали и почти всегда были обречены поить всю свору этих славных посетителей «Подковы», так называлась пивная, которую держали выходцы из печально известного посёлка. Заведовал там отец Жорки Хмелевского, мать бухгалтерила, а сеструха, необъятная Томка-Тумба, стояла на разливе. Надо ли говорить, что сам Жорка и Митрохи-младшие частенько ошивались рядом с этой публикой, да и с одноимённого посёлка различные элементы с дружками из местной гопоты постоянно сдували пену пивную в этом достойнейшем заведении.

Обычно один из Митрох привязывался к залетевшему чудаку с каким-нибудь пустяком, сигарету там дай, что ли, или в картишки может, перекинемся, а может, желаешь нас пивком угостить? Если посетитель был не дурак, то оглядевшись, замечал и перекрытый, как бы невзначай, вход-выход, и за столами доброжелательных в наколках субъектов, неодобрительно и скорбно качающих головами по поводу жадности людской, и так же глубоко порицающих «неуважуху», проявленную в той или иной форме к почтенному сборищу присутствующих здесь добрейших существ. Ну, а уж если один из завсегдатаев, уважаемый гражданин в шляпе и майке непонятного цвета, поводя костлявыми плечами и растопырив перстнявые пальцы, начинал материться без причины на «козлов зажравшихся», всё! Наивернейший признак — пора раскошелиться, дабы кульминация не была чересчур кипящей и травмоопасной. Посетитель, как правило, просил Томку-Тумбу угостить всех этих замечательных людей самым лучшим пивом, ну, за его счёт, естественно, и расплатившись, волшебным образом оказывался на улице.

Вздохнув с облегчением и дав себе зарок насчёт посещения этого заведения в будущем, чудак (или чудаки) исчезали в направлении, где больше нормальных людей, нормальная жизнь, причём быстро так исчезали, как деньги из их портмоне в этом заведении.