Верь, бойся, проси…

Клим с презрением посмотрел на него — тебе, думаю, не понять, рыжий! Вряд ли у тебя есть друзья. А этот человек, он мне друг и напарник по работе! Да, мы помогаем друг другу, это вполне нормально. Больше ничего не узнаешь, я друзей не предаю, а ежели вам тут про него интересно знать, то вряд ли для его пользы. Так что лучше помолчу.

Фаина встала с кресла и бросила фразу, — в клетку его! И в темноту, пусть ночку посидит, подумает!

Как только она исчезла, появились двое рогатых и страшных. Они волокли шипастую чугунную клетку, поставили и гостеприимно распахнули дверцу. Подгоняя острыми трезубцами на хвостах, чудовища, не церемонясь, загнали туда пленника и навесили замок, тяжелый, как кувалда. Дружно взявшись, отволокли её, гремя железом, в темноту и холод, затем удалились и больше и не показывались.

Практически одновременно все действующие лица по каким-либо причинам исчезли, а на пустой зал из темноты посыпались бранные слова, обидные сравнения и прочие не литературные эпитеты в адрес нехристей поганых. Акустика была замечательная, в тишине всё это разносилось далеко и довольно громко.

Прошло несколько часов, давно стихли призывы к свержению сатрапов чёрных, к презрению друидов замшелых, исполнение переиначенных на современный лад революционных гимнов, едкие характеристики на упырей всех мастей, предложения к окунанию нечисти в нечистоты и т. д., и т. п.

Наконец, утомлённый пленник смолк, обхватил себя руками и сполз вниз. На границе с тьмой внезапно материализовалась фигура в глухом тёмном плаще и тут же ускользнула куда-то от света подальше. Через пару минут продрогший Клим, погрузившийся было в забытьё от холода, услышал шорох возле дверцы и позвякивание замка. Встрепенувшись, он кое-как поднялся. Всматриваясь в кромешную темноту и ничего не видя, неуверенно протянул руки вперёд и стал шажками продвигаться на звук, пока под руками не зашуршала материя.

Тут же на голову легла властная рука и, повинуясь её команде, он пригнулся и бесшумно стал двигаться, куда его направляли, сверху на него был наброшен плащ, поэтому продвижение осуществлялось в полусогнутом положении, но пленник не роптал. Потом пошли быстрее, выпрямившись, но плащ не снимали, так вслепую и вели его за руку. Спасительная рука, Клим мог поклясться, была женской, и он вспомнил соплеменницу, её ладную фигурку, речь, манеру держаться и прочие мелочи, кои так украшают женщин.

В тоже время память услужливо воспроизвела похожую красавицу у камина в бликующих отблесках огня, тот же чёрный хвост на голове, который так нравился Климу, та же осанка, то же восприятие на подсознательном уровне.

Под ногами гулко зазвучали плиты, эхо выдавало то ли туннель, то ли длинный пустынный коридор. Наконец плиты закончились, они свернули куда-то, прошли ещё немного, почувствовалась уличная мокрая погода.

Клим снял с головы матерчатый капюшон, свет падал где-то вдали, тут же было темно, пахло приятной прелью с цветочным оттенком и, не колеблясь более, не сдерживаясь, он обнял молчаливо стоявшую перед ним укутанную фигуру. Дрожь от холода сменилась дрожью другого плана, ибо поднырнув руками под складки плаща, ощущая упругую тонкую талию, опустив голову спасительнице на плечо, он закрыл глаза и, вдыхая нежный женский аромат, замер в минутном блаженстве! Окончательно потеряв голову, нашёл губами прохладное лицо и нежно, чуть дыша, подкрался пиявицей сосущей, ненасытной к сладким губам. Остатки сдержанности смыло цунами страсти! Он обнимал крепко, поднимал на вытянутых руках силой играючи, вызывая чуть слышное мелодичное постанывание и вздохи дамы! Вкрадчиво обвивал, беря всю в плен, как лиана дерево, заставляя обоих беззвучно парить с чайками над полосой морского прибоя томным летним вечером. Оба молчали, им было хорошо и без слов, только шуршала материя, слышалось дыхание влюблённых, да изредка бились где-то рядом звонкие капли. Встречные губы и руки были живыми и тёплыми, любовные объятия напрочь лишали рассудка и погружали в нирвану. Мозг произвёл отключение осознанного, они ничего не ощущали, кроме самих себя, провалившись в первобытную власть инстинктов, вот только жаль, — нельзя навеки остаться там, где наслаждение до головокружения!

Через какое-то время Клим постепенно очнулся, услышал явный шум от начавшегося дождя, растерянно озираясь, убедился в своём полном одиночеств и, наконец, узнал то место, где он находился. Парк недалеко от дома. Парк, где с соплеменницей повстречались после приключений, обнимались вволю. Кто эта таинственная спасительница? Куда же так внезапно она пропала? Как сюда попали? Кто эта креолка, и почему они так похожи? Впрочем, после всего пережитого обессиленный Клим не захотел голову ломать и чему-либо удивляться. А может это всё сон, дурной сначала, потом — сладкая компенсация. Удар грома заставил этого расслабленного сластолюбца-мечтателя очнуться от грешных грёз, подскочить и устремиться рысью бодрой к дому.

Пока бежал, весь вымок до нитки. У подъезда его поджидали! Абсолютно не жалея грешника, шутник Вратарь окатил из ведра с головы до ног.