Вера без любви

Я вытащил из ящичка пачку бумаг - конспекты Филиппа и чистые листы. Нужно записать все, что скажет ведьма. В конце концов, именно ее признание станет решающим в судебном деле. Я пристроил бумаги на коленях, свеча заняла позицию между мной и пленницей. Стоило мне поднять голову, как я встретился с мягким взглядом ее ореховых глаз.

- Ваше имя… сеньорита, - я снова запоздало вспомнил инструкции Филиппа и то, с каким спокойным достоинством всегда держится отец Араносо. Кажется, они никогда не использовали столь вежливое обращение к заключенным. Но им не попадались столь необычные подозреваемые, а полубезумную бабу язык не повернется назвать сеньорой.

- Бьянка, святой отец. Бьянка Вальверде, племянница достопочтенного купца Хайме Арандо.

Я должен был указать девушке на ошибку в обращении, но не смог подобрать слов. Какой же из меня святой отец, право слово? Но я так боялся потеряться в разговоре с ней, что решил действовать строго по конспекту.

- Что же, Бьянка, отвечайте на вопросы без лжи и утайки. Вы знаете, почему оказались здесь?

- Да, святой отец. Епископу Бургосскому пришло письмо с доносом на меня.

- И в чем уличает вас этот донос?

- В ереси, колдовстве и сговоре с диаволом. Но он весь до последнего слова ложь!

- Вы отрицаете бесовскую связь?

- Отрицаю!

- Вы отрицаете, что возводили хулу на Господа нашего?

- Отрицаю!

- Вы отрицаете, что возводили поклеп на его святейшество, на епископов и священство?

- Этого не отрицаю… - взгляд девушки потух, но голос по-прежнему звучал твердо. - И более того, от слов своих не отказываюсь.

- Мне отрадно, что вы не закоренели в грехе и готовы признать свою вину. Но чтобы церковный суд смог спасти вашу бессмертную душу, вы должны правдиво отвечать на все вопросы. Ибо ложь страшный грех, сердце наше утяжеляет.

- Я не скрываю от вас правды, святой отец. Я крепка в вере и не исповедую иной. Мне, как и любому католику, противна мысль о колдовских чарах. Но вера моя в наместников Бога на земле зачахла. Я видела их грехи, их разгул в дни скорби простых людей, их обманы. Они хуже любого колдуна, который наводит порчу на соседа.

- Замолчите! – я побледнел, услышав ее речь. - Замолчите! Что вы можете знать о святых отцах нашей церкви! Как вы можете равнять их с колдунами! Ересь!

- Я не обвиняю их в ведовстве, я лишь говорю о вреде, который они причиняют мирянам. Они не гнушаются ложью, занимаются подпольной торговлей. Они нарушают данные ими обеты и заповеди Божьи. Но при этом призывают народ к покаянию и нестяжанию. А знаете ли вы, сколько детей умерло этой зимой в городе, пока епископы объедались мясом?

- Я прошу вас замолчать! Вам не совратить меня своей ложью!

- Но я не лгу вам, Виктор! Выслушайте меня!

Ее мольба окатила мой разум холодной водой. Она обратилась ко мне по имени, как будто мы давно знакомы с ней и ведем беседу как давние приятели, только не в сыром подземелье, а в уютной гостиной купца Арандо. Нам вот-вот подадут горячий чай, она разольет его по чашкам, и сделает аккуратный глоток. «Выслушайте меня, Виктор! У меня родилась отличная идея!». Я подскочил с лавки и перекрестился, смахивая ведьминское наваждение.

Мне больше не нужно вести записи, я смогу заполнить бумаги позже, тем более уже не важно, какие ответы она даст. Но я обязан следовать протоколу.

- Веруете ли вы в святую церковь, в обряды, в учение Римской католической церкви?

На меня по-прежнему устремлен этот пронзительный взгляд светлых ореховых глаз.

- Верую…

Три стука, и за массивной дверью звенят ключи. Начальник стражи выпускает меня, и я спешу покинуть унылые стены, пока никто не начал задавать мне неловких вопросов. Я уверен, что охрана слышала мои возгласы, но объясняться с ними за свою горячность я не готов. Мне держать ответ только перед отцом Араносо.

***

Мое сознание разрывалось надвое. В нем велась война, суровая, огненная, святая. Все, что я знал, во что верил и что свято чтил вступило в схватку с моим естеством. Мой разум твердил, что женщина, сидевшая сегодня подле меня, опасна, сердце же мое отвечало, что не может столь нежное создание с ангельским ликом отвернуться от Господа.

Но все же… То, что я испытал в камере, слишком походило на колдовство. Я вновь и вновь прокручивал события, каждое действие друг за другом, но не мог припомнить, в какой момент ведьма овладела моим разумом.

- Вспоминай хорошенько, ведьма не касалась тебя? Чтоб пусто было этой охране! Я им устрою! Они обязаны создавать условия для допроса, неважно кто ведет его – младший секретарь епископа или сам верховный инквизитор! - Филипп разбушевался, когда я рассказал ему о своих сомнениях. - Нельзя близко подходить к ведьмам, будто не знаешь! Сам хорош!

- Будет тебе, успокойся, - ворчливо отозвалась кухарка Марта, разливая по тарелкам горячую похлебку. - Видишь же, он сам не свой! А ведь еще ответ перед отцом Араносо держать. Дай ему в себя прийти. В следующий раз я ему святой водички с собой дам. Говорят, как лицо ей умоешь, сразу любой ведьминский сглаз спадает. Вот, что помогает! А не крики твои.