Вера. Надежда. Смерть

Войдя в квартиру спиной вперед, с наставленным на лестничную площадку пистолетом, я впервые за полчаса перевела дух. Закрыв дверь, подумала, что Николай Игоревич все-таки не так уж неправ. Кроме нервного потрясения ничего плохого со мной по пути домой не случилось. Даже парень, попытавшийся познакомиться со мной у входа в городской парк, остался невредим.

На пути к сейфу я споткнулась о принесенную Ильей сумку. Если прав психиатр, значит ли это, что Илья автоматически неправ? Кажется, где-то в моих размышлениях закралась логическая ошибка. Спрятав пистолет, я повернулась к сумке и раскрыла молнию. Каждое дело было упаковано в бумажную папку с завязками. Попыталась развязать одну. Не тут-то было. С бантиками парень явно не дружил, везде двойные узлы. Пришлось пожертвовать свежим маникюром. Когда на лбу выступила испарина, а узелок так и не поддался, я остановилась. А для чего мне ее развязывать?

Еще утром в мои планы не входило влезать в очередное расследование. Разве девушка, которую и так все считают сумасшедшей, имеет право на такую роскошь? Вот только после разговора с психиатром мне, кажется, стало все равно, что думают другие. Я адекватна, мои страхи обоснованы. К тому же, я здраво оцениваю риски. Так почему бы не попытаться узнать что-то новое о человеке, который собирается меня убить? Заодно попробую помочь Наде, ведь это она напомнила мне о деталях, которые я за три года почти забыла. Напомнила… Просто натолкнула на мысль. Верить в то, что со мной связалась еще одна жертва моего насильника — вот настоящее сумасшествие.

Поднявшись, я прошла в прихожую. Достала из ящика банкетки нож, который хранила там с переезда. Вернувшись в спальню, с трудом взгромоздила сумку на кровать, села в позу лотоса и принялась одну за другой разрезать завязки. Монотонная работа окончательно меня успокоила. Я почувствовала, что готова столкнуться с криминальным содержимым бумаг. Тем более, вряд ли там найдется что-то настолько же страшное, как пережила я или Надя. Вот, пожалуйста. В первом же документе выделено жирным шрифтом «из квартиры пропала медаль». Спасибо Илье, благодаря выделению я справлюсь гораздо быстрее. Жалко только, кражи он так и не отсортировал. Что здесь у нас? Красноярск, две тысячи девятый год. Убиты двое: мужчина пятидесяти семи лет, черепно-мозговая травма, а также женщина семидесяти девяти, его мать, задушена.

Я захлопнула папку. Настроиться на такое невозможно. Единственный вариант — сжать зубы и попытаться отстраниться. Дрогнувшей рукой я потянулась за следующей папкой. На этот раз обошлось без убийств. Один из участников массовой драки несколько лет назад был награжден медалью «За спасение погибавших». Похоже, парень в очередной раз попытался проявить героизм — разнять дерущихся, и чуть не загремел в тюрьму. Не самое страшное, из возможных последствий. Осознавая это, я все равно ввязалась в очередное расследование. Зачем? Чтобы помочь себе, не Наде. Ведь наши дела никак не связаны, правильно?

Открывая третью папку, я готова была к чему угодно, кроме подчеркнутых слов: «При личной встрече упоминал, что во время прохождение военной службы по призыву был награжден медалью «За спасение погибавших» в числе первых в РФ». Мое тело онемело, будто его обкололи местной анестезией. Убедившись, что руки и ноги еще на месте, я заметила вздыбившиеся волоски. Попыталась сглотнуть, но в горле застрял ком, как после обезболивающего спрея. Единственным, что меня все еще слушалось, были глаза. Не в силах отложить папку, я продолжила читать. «Следственные мероприятия по проверке награжденных граждан результата не дали».

Естественно. О ком бы из двух насильников ни шла речь, моем или Надином, служить в это время в армии они не могли. Раз следствие узнало о разговоре, значит, девушка осталась жива. Это наверняка был Надин Вадим, ведь он отпустил жертву. Правда, не факт, что кроме Нади он издевался над кем-то еще. А может, это кто-то третий? Какова вероятность, что три насильника рассказывают будущим жертвам одну и ту же сказку? А какова вероятность, что два? Выронив папку, я уткнулась лицом в онемевшие ладони. Горячие слезы начали возвращать им чувствительность. Оба варианта, и тот, в котором ко мне обратилась жертва моего насильника, и тот, где двое маньяков сочинили одинаковую ложь, выглядят абсолютно бредовыми. Если только…

Нет, не хочу об этом думать. Нужно успокоиться и прочитать дело полностью. Возможно, там речь не об изнасиловании, а история про медаль упоминалась в каком-нибудь фильме, вот извращенцы ее и повторяют. Так и есть, дело не об изнасиловании. Оно о пропаже девушки. Две тысячи двенадцатый год, за два года до моего изнасилования. Двадцатичетырехлетняя Оксана Семенова. Мне было двадцать шесть, Наде на вид около тридцати. Если всех нас похитил один и тот же человек, то возраст его жертв менялся вместе с его собственным.