Вердикт

По другую сторону прохода кучка хорошо воспитанных ребят-финансистов, репортеры, зеваки и прочие присутствующие глазели на юристов, продолжавших изучать лица присяжных. Фитч тихонько продвинулся к первому ряду, поближе к своей команде, по обе стороны которой сидели подхалимы в элегантных костюмах, готовые незамедлительно выполнить любой его приказ. Судья Харкин в этот вторник был настроен по-деловому: рассмотрение немедицинских апелляций он закончил менее чем за час. Еще шесть человек были освобождены, осталось 142.

Наконец настало время прений сторон. Уэндел Рор, одетый, как и накануне, в вельветовый спортивный пиджак и белый жилет с тем же красно-желтым галстуком, подошел к барьеру, чтобы обратиться к аудитории. Он громко клацнул искусственными зубами, развел руки и широко, но мрачно улыбнулся. «Добро пожаловать», — драматически произнес он, словно событию, которое должно было последовать, предстояло навеки остаться в памяти потомков. Он представился сам, представил членов своей команды, после чего попросил встать истицу, Селесту Вуд. Представляя ее будущим присяжным, он ухитрился дважды упомянуть слово «вдова». На маленькой пятидесятипятилетней женщине было скромное черное платье, темные чулки, темные туфли, которые, впрочем, скрывал барьер. Она улыбалась жалостной, исполненной боли улыбкой, словно бы все еще была в трауре, хотя муж ее скончался четыре года назад. Она чуть было не вышла замуж снова — Уэндел едва успел предотвратить это событие, узнав о нем в последний момент. Вы можете любить своего избранника сколько угодно, объяснил он вдове, но тихо, так, чтобы никто об этом не знал, и вам не следует выходить замуж до окончания процесса. Фактор сострадания. Вы должны выглядеть скорбящей.

Фитч знал о несостоявшемся бракосочетании, но понимал, что шанса сделать это достоянием жюри у него нет.

Представив всю свою команду, Рор коротко изложил суть дела. Его повествование вызвало живой интерес судьи и адвокатов защиты. Они затаив дыхание ждали, перейдет ли Рор невидимую грань, отделяющую фактическую сторону дела от аргументации. Он ее не перешел, но ему доставляло удовольствие держать их в напряжении.

Затем последовало пространное воззвание к присяжным — быть честными, открытыми и не бояться поднимать свои робкие ручки и откровенно высказывать любые, даже малейшие сомнения. Иначе как они, участники процесса, узнают, что думают и чувствуют будущие присяжные? «Разумеется, мы не можем догадаться об этом, просто глядя на вас», — сказал Рор, в очередной раз блеснув белоснежными зубами. В этот момент в зале находилось как минимум восемь человек, отчаянно пытавшихся уловить и истолковать каждую поднятую бровь и каждый искаженный в гримасе рот.

Не давая слушателям передышки, Рор взял в руки бумаги, лежавшие перед ним на столе, заглянул в них и продолжил:

— Итак, среди вас есть люди, которым уже доводилось исполнять обязанности присяжных. Пожалуйста, поднимите руки.

Около дюжины человек послушно подняли руки. Рор всех их окинул изучающим взглядом и остановился на сидевшей в переднем ряду ближе всего к нему женщине.

— Миссис Милвуд, если не ошибаюсь?

Женщина, зардевшись, кивнула. Все без исключения либо уже глазели на миссис Милвуд, либо искали ее взглядом.

— Насколько мне известно, вы были членом жюри присяжных несколько лет назад? — приветливо спросил Рор.

— Да, — откашлявшись и стараясь говорить громко, ответила та.

— Какого рода дело тогда рассматривалось? — продолжал расспрашивать Рор, хотя знал все в мельчайших подробностях — семь лет назад, в этом же самом суде, при другом судье, истец проиграл. Копию того дела он получил несколько недель назад и даже поговорил с адвокатом истца, своим приятелем. Он начал с этой дамы и с этого вопроса, чтобы успокоить аудиторию, показать, насколько это безопасно и безболезненно — поднять руку и разрешить все проблемы.

— Дело об автокатастрофе, — ответила женщина.

— Где вы заседали? — с искренним видом поинтересовался Рор.

— Здесь же.

— Вот как? В этом самом суде? — Рор изобразил удивление, однако адвокаты защиты прекрасно знали, что оно наигранное. — Пришли ли тогда присяжные к единому мнению?

— Да.

— И каков же был вердикт?

— Мы ему ничего не присудили.

— Ему — это истцу?

— Да. Мы сочли, что он на самом деле не пострадал.

— Понимаю. Вам понравилось заседать в жюри?

Она подумала несколько секунд.

— В общем, да, хотя, знаете ли, масса времени тратилась впустую, когда адвокаты начинали пререкаться о том о сем.

Широкая улыбка.

— Да, это мы любим. Не было ли в том деле чего-нибудь такого, что могло бы послужить препятствием к вашему участию в этом процессе?

— Вроде бы нет.

— Благодарю вас, миссис Милвуд. — Ее муж когда-то служил бухгалтером в маленькой окружной больнице, которая вынуждена была закрыться после того, как суд признал персонал виновным в преступной небрежности. Поэтому обвинительные приговоры подсознательно вызывали у миссис Милвуд неприятие. Джонатан Котлак, ответственный за окончательный подбор жюри со стороны истицы, давно уже исключил ее имя из списка желательных присяжных.