Veritas

Однако вернемся к прилагаемому манускрипту и к моим добрым друзьям Рите и Франческо. Его святейшество уже читал его, и поскольку сам он родом из тевтонских земель, в которых разворачиваются события, ему доставило большое удовольствие наблюдать за тем, как этот рассказ танцует вальс между историей и литературой, как объединяет цитаты из исторических источников с намеками на Шекспира, Пруста и Карла Крауса, а под конец предлагает читателю шутовские анахронизмы из известных венских оперетт вроде, к примеру, «Веселой вдовы» Франца Легара (из которой и появляются выдуманное небольшое государство Понтеведро и многое другое), «Летучая мышь» Иоганна Штрауса младшего (где Фрош является тюремщиком), «Графиня Марица» Имре Кальмана и, конечно же, «Нищий студент» Карла Миллекера.

Кроме этого, я посылаю Вам запись хора, который поет средневековую мелодию «Quem queritis». Я услышал эту музыку случайно, на днях, когда читал третью книгу моих друзей. Прежде чем объяснить, почему Вы получили эту рукопись, мне нужно Вам кое-что рассказать.

Imprimatur Secretum Veritas Mysterium:так, судя по рукописи двух моих друзей, звучит послание, выгравированное архангелом Михаилом на вершине собора Святого Стефана. Или же это просто бред осквернителя святынь Угонио? Когда я прочел эти слова, то сразу предположил, что они могут быть взяты из «Flos sententiarium», [118]одного из тех сборников латинских девизов, вроде in vino Veritas

или же est modus in rebus.

Как правильно отмечает рассказчик, надпись следует эпиграфическому узусу, когда опускаются глаголы и наречия, и полное предложение должно было бы звучать так: imprimatur et secretum, Veritas mysteriumst,причем mysteriumstв данном случае заменяет mysterium.

Использование союза etв значении «также» или «даже» и задуманный в двух частях предложения глагол est

в значении «есть» имеет давнюю традицию. Но все это восходит не к Сенеке или Марциалу, и даже не к Цицерону и не к Плинию.

Использование понятия imprimatur,иными словами, «можно печатать», что, кроме прочего, означает дозволение церковных властей на публикацию книги, однозначно относится к печати текста и исключает датировку древними классиками. Значит, речь идет не о словах римского писателя из позднеримской империи или времени раннего христианства, а принадлежат они одному из современных авторов.

Я искал в различных антологиях латинских крылатых выражений, даже в несколько устаревшем, но превосходном сборнике Де Маури, который выпустил Хепли. Ничего, ни малейшего намека.

Я то и дело повторял эти слова, словно тайную, еретическую молитву, или слова, обладающие таинственной силой, которые, как говорят, на протяжении всей жизни монотонно повторяют тибетские монахи.

А потом это слово unicum…это искаженное завершение, которое намекает на что-то, что еще не сказано. Но что остается в лесу неизвестностей, в который гонит нас непознаваемость истины? Ответ, вот только я не сразу заметил, уже витал в воздухе. Это было пение монахинь, музыка, которая постоянно доносится из проигрывателя рядом с моим письменным столом: Quem queritisиз репертуара средневековых литургических песнопений, исполняемый русским певцом, воспоминание о моем изгнании в Томисе, сувенир, как говорил святой отец.

Это название – Quem queritis

– не утверждение. Это вопрос. Латинский текст, диалог, звучит так:

–  Quem queritis in sepulchro, christicole?

–  JESVM Nazarenum crueifixum, оcelicole.

–  Non est hic, resurrexit sicut predixerat, ite nunciate quia surrexit de sepulchro.

Quem queritis? JESVM.Jesum, Иисус. Это сладкое имя что-то шептало мне. Что-то, что я уже знал, сам того не понимая. Но что? После многих часов напрасных сосредоточенных размышлений я почувствовал желание записать это: JESVM, по-латыни, с V вместо U.

Следующий шаг получился сам собой. Я записал слова загадочного послания в столбик:

Imprimatur

EtSecretumVeritasMysterium

Это был акростих. И этот стих открывал имя Иисуса, IESVM. Оно тоже стояло в винительном падеже, как и слово unicum.В этом и заключался ответ на мои вопросы. IESVM unicum.«Только Иисус», Иисус – единственная уверенность.