Верю – не верю

Вдвоем они вошли в длинный коридор и остановились, привыкая к темноте. Затем мужчина отодвинул ее в сторону и шагнул вперед, освещая дорогу сотовым телефоном. На середине коридора, где было совсем темно, он галантно подхватил под руку Милицу Андреевну, из чего она сделала вывод, что статус тещи Вадима принес ей некоторые привилегии. Продвигаясь по заваленному хламом коридору с полусгнившим полом и облезшими стенами, Милица Андреевна сообразила, почему возле домов нет собак и кошек, не сушится на веревках белье и болтаются провода на столбе. У обитателей бараков нет привычки швырять деньги на корм зверью, и зверье сопровождает хозяев, добывающих пропитание – авось на месте перепадет кусок. Одежду и белье здесь попросту не стирают – используют, пока не лопнет от грязи, а затем выбрасывают и где-то подбирают новое. А за электричество просто не платят, и его отключили в воспитательных целях.

Да-с, Вадим тот еще фрукт. Пьяница, вор и почти бомж! Как хорошо, что Арина нашла в себе мужество сказать правду. Лучше поздно, чем никогда. Страшно подумать, что стало бы с Верой и ее отцом, прими они в семью этого человека, сумевшего ловко пустить пыль им в глаза. А на самом деле он хотел поправить свои дела. Старая история… Ладно брошь, так ведь могли бы и без квартиры остаться.

– Ччерт! – Ее спутник едва не упал, споткнувшись о какой-то хлам. – Бардак! Вот пятая, пришли.

Милица Андреевна деликатно постучала. Ответа не последовало. Незнакомец, очевидно, привыкший действовать более решительно, стукнул по двери кулаком. Хилый крючок, на который она запиралась изнутри, не выдержал подобного обращения, и дверь распахнулась, с размаху треснувшись об косяк. Милица Андреевна осторожно заглянула внутрь. Верзила присвистнул. Комната была абсолютно пуста, если не считать крашеной синей колченогой табуретки и брошенного в углу матраса. На матрасе лежал, свернувшись калачиком, всемирно известный пианист Вадим Давыдов. Вторжение непрошеных гостей в скромную обитель не потревожило его сна. О том, что сон крепок, свидетельствовали и бутылки из-под «снотворного», в изобилии стоявшие на полу.

– Ну что, нашли? – В комнату просочился давешний мужичок. – Живой Вадька-то? И слава богу, а то который день из комнаты не выходит. Я уж по-соседски беспокоиться начал… – И, бормоча себе под нос, он принялся сноровисто собирать бутылки в принесенную с собой сумку.

– А ну вали отсюда! Я тебе пошакалю! – грозно произнес спутник Милицы Андреевны.

Тот, гремя бутылками, метнулся вон из комнаты.

– Стой! – крикнул мужчина. – Давно он так?

– Да с неделю, – уже в дверях пискнул сосед, пряча за дверью то, что успел прихватить и с сожалением оглядываясь на остающиеся сокровища. – Я же помочь, если что…

– Вали, говорю, помощник! – подтвердил свое первоначальное указание мужчина. И уже другим тоном обратился к Милице Андреевне: – Я тоже, пожалуй, пойду. Если неделю уже пьет – дело безнадежное, по себе знаю. Или в клинику надо. Ха! Так его оттуда и турнули. Бракоделы, мать их! Короче, пошел я. Может, подвезти вас?

– Нет, спасибо. Я останусь, раз уж добралась, – твердо ответила Милица Андреевна. – И простите меня, старуху, великодушно. Но дело в том, что если вы хотите купить у Вадима брошь, то она ему не принадлежит. Брошь оказалась у него случайно. Это семейная реликвия моих знакомых, они очень влиятельные люди и могут доставить много неприятностей.

– Чего? Какую брошь?

Его изумление было столь искренним, что Милица Андреевна поверила, на душе стало легче. Значит, ее случайный спутник не скупщик краденого, как она решила вначале.

– Тогда зачем вам Вадим? – отставив всякие церемонии, спросила она. – Может, я сумею вам помочь?

– Вряд ли, – усмехнулся мужчина.

И тут Милица Андреевна его узнала. Не то чтобы совсем узнала, фамилии его она не вспомнила бы даже под страхом смертной казни. Но она видела именно эту, характерную кривую усмешку на обложке диска в машине у сына, когда он подвозил ее домой с дня рождения внука. Еще, помнится, подумала тогда: очень удобно составлять словесный портрет такого человека – маленькие, близко посаженные глазки, и при улыбке один угол рта идет вверх, а другой – вниз.

– Я вас знаю! Вы певец! – воскликнула Милица Андреевна.

Ее восхищение собственной наблюдательностью мужчина, видимо, принял за восторг поклонницы и опять улыбнулся – вежливо, но озадаченно. Кто бы мог подумать, что его песни слушают такие божьи одуванчики.

– Так вы к Вадиму по работе?

– Была у меня идейка, да какая, блин, тут работа?! – махнул он рукой в сторону Вадима и заторопился: – Пойду я. Других дел полно. Хотя знаете что? Если вдруг… Короче, вот моя визитка. Проспится – пусть позвонит.