Верхом на Сером

– Ну что ж, тогда я вас просто сварю и съем, – скучающе зевнув, ответил великан.

– Да какой с нас навар, сами поглядите – кожа да кости, – стараясь унять дрожь в голосе, попыталась переубедить его Сашка.

– Да я не гурман, – махнул рукой тролльд и повернулся было на другой бок, чтобы вновь захрапеть, как вдруг вспомнил что-то и оживился. – Если отгадаешь загадку, так и быть, отпущу обоих, – пообещал он.

Решив, что все равно ничем не рискует, Сашка согласно кивнула. Загадки она любила и, когда была совсем маленькой, часто упрашивала Анну Петровну придумать загадку посложнее. И вот что заметила: надо как бы отвлечься, не ломать голову – тогда ответ придет сам собой.

«Стоит дуб,На дубу двенадцать гнезд,В каждом гнездеПо четыре синицы,

У каждой синицыПо четырнадцать яиц:Семь беленькихДа семь черненьких.Что это?»

Сашка задумалась. «Двенадцать гнезд, четыре синицы в каждом, семь белых яиц и семь черных…» – мысленно прокручивала она загадку.

– Да, непростая задача, только кажется мне, что дуб – это год, гнезда – месяцы, синицы – недели, а их яички – ночи и дни, – сказала она.

Тролльд удивленно крякнул – он явно не ожидал правильного ответа, да еще так быстро.

– Ну что ж, тогда вот еще одна загадка. «Родился слепым, как подрос – прозрел. В ночь уходит на четырех лапах, а возвращается с восемью». Кто таков?

Сашка зажмурилась, сосредоточенно повторяя загадку и пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Тролльд, расплывшись в довольной улыбке, наблюдал за ней, а потом хлопнул в ладоши.

– Даю тебе времени два часа. Не придумаешь отгадки – первой в супе сварю!

И великан, с трудом переставляя огромные ноги, вышел из пещеры.

– Ну, какие есть предложения? – усмехнулся Тобиас.

– Я хотя бы что-то пытаюсь предпринять, – огрызнулась Сашка. – А ты вечно всем вокруг недоволен. Сидишь и бурчишь тут, как старый филин.

– Я, между прочим, пока ты тут ему зубы заговаривала, прут пытался подпилить, – сказал Тобиас, отодвигаясь. И действительно, Сашка заметила, что один из нижних прутьев наполовину подпилен.

– Нас сварят в супе раньше, чем тебе удастся выпилить отверстие, через которое можно ускользнуть, – грустно ответила она.

– Ты думай, думай, а я пока пилить буду, – сказал он.

Сашка отвернулась и стала смотреть на коров и овец, которые деловито тянули из кормушки сено. «Интересно, откуда он сено берет в этом подземелье? – рассеянно подумала Сашка. – Да какая разница! Не о том думать надо! Слепой родился – прозрел, то четыре лапы, то восемь…»

При попытке представить существо с восемью лапами в воображении тут же возник огромный паук, покрытый черными жесткими волосками, плотоядно шевелящий сочащимися ядом клычками-хелицерами. Сашка содрогнулась от омерзения. Больше, чем пауков, она не выносила, пожалуй, только змей, при виде которых просто впадала в столбняк от ужаса. Однажды мальчишки во дворе бросили ей под ноги дохлого ужа. От неожиданности она громко заверещала, из кустов у тротуара раздалось довольное ржание. Она бросилась к подъезду, а вдогонку, по-ковбойски размахивая дохлой змеей над головой и издевательски улюлюкая, неслась ватага мальчишек. Сашка одним махом взвилась на третий этаж и чуть не сломала звонок, вдавливая кнопку побелевшими пальцами, пока перепуганная Анна Петровна не отворила двери.

Милая Анна Петровна, как же не хватало ее мудрости и спокойствия… Сашка, закрыв глаза, мысленно перенеслась в ее комнату: кружевные салфетки, шкаф с книгами, круглый столик, кровать с круглыми набалдашниками. И запах – такой домашний, уютный. И тихо бубнящее радио, и постукивание вязальных спиц, и сытое мурлыканье кота. Кто бы мог подумать, что этот раскормленный, лоснящийся ленивец был найден слепым заморышем в пакете у помойки! А ведь однажды он, гурман и привереда, приволок откуда-то придушенную мышку и гордо выложил добычу прямо на середину комнаты… Стоп! Сашка резко распахнула глаза.

– Кошка! – завопила она. – Это кошка!

Тобиас смотрел на нее непонимающим взглядом.

– Ну как же! – волновалась Сашка. – Это же просто, котята слепыми рождаются, а когда с ночной охоты возвращаются, то несут мышь в зубах – вот и восемь лап!

Теперь загадка казалась ей до обидного простой, очевидной.

Когда тролльд вернулся, Сашка со скучающим видом заявила:

– Я отгадала твою загадку. Это кошка! Отпусти нас.

– Хм-м-м, а ты и вправду мастерица отгадывать загадки. Тогда вот следующая… – словно не слыша ее последней фразы, сказал великан.

– Мы так не договаривались, – завопила Сашка. – Теперь моя очередь загадывать! Не отгадаешь – точно нас отпустишь, без обмана!

– Хорошо, – нехотя согласился тролльд.

Сашка задумалась. В голове вертелись только детские «Два конца, два кольца…» и «Висит груша, нельзя скушать». «Думай, думай!», – приказала она себе.

– «Идёт по снегу – не хрусти. Идёт по воде – не тонет. Идёт по огню – не горит», – сказала она.