Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода

В аэропорту нас встретил Герхард из Шварценберга. Он могучий идеалист. Пять лет проработав советником в развивающихся странах, он знал этот регион, как свои пять пальцев. Он показал нам крепости и храмы инков в их священной долине, расположенной на такой же захватывающей высоте, что и Лхаса. Живя у него и его перуанской подруги на горном склоне над Куско, мы несколько раз съездили в горы верхом. В этой местности было все: индейские усадьбы, горные речушки, ламы – и партизаны. Их территория начиналась за горами. Там они убивали служащих и взрывали динамитом скот. Кольцо их отрядов вокруг города сжималось, и это очень плохо сказывалось на туризме. Больше всех страдали местные жители, чьи огромные семьи выживали только благодаря иностранцам. Здесь я в первый и последний раз за всю поездку воспользовался револьвером – для стрельбы по мишеням – и выпил столько сладкого вина, что утром чувствовал себя больным. После этого я решил больше не пить спиртное в таких количествах: жизнь слишком коротка для похмелий.

^{В гостях у Герхарда}

Ехать автобусом до озера Титикака и границы с Боливией нам не советовали, и мы сели на местный поезд. Он был переполнен индейцами и торговцами, и на то чтобы пересечь андское горное плато на высоте четырех тысяч метров, у него ушел целый день. За окном проплывали обширные безводные равнины, часто со снежными вершинами на горизонте, и стада забавных альпака и лам. Как только стемнело, поезд неожиданно остановился. Местные стали торопливо подниматься с мест со словами: «Ну, вот, грабители», – и разбегаться кто куда. Похоже, машинист был в доле с бандитами – он съехал на боковой путь и выключил огни. Затем развернулась целая сцена: по коридорам поезда начали сновать группки маленьких, но мускулистых джентльменов в синих спортивных куртках; они без стеснения мерили взглядом пассажиров и их багаж. По-видимому, это были полицейские, которые после основной работы желали поправить материальное положение. Но оружия у них не было, и, завидев наши голубые глаза и нордические размеры, они решили податься в другую сторону. Мы тоже вели себя не очень гостеприимно. Томек слепил их мощным фонарем, Педро ткнул кого-то меж ребер бундесверовским штыком в ножнах, а мы с Детлевом немного потолкали их между собой брюшными мускулами. Ханна с Уллой сидели под окнами, будучи нашими глазами и ушами. Если не считать тяжелой головной боли после вчерашнего, нас все только веселило – но два других вагона они все-таки обчистили.

За окном проплывали обширные безводные равнины, часто со снежными вершинами на горизонте, и стада забавных альпака и лам.

Боливия

Озеро Титикака, крупнейший в мире водоем на такой высоте, лучилось ярчайшими оттенками синего и вневременным покоем. Столица, Ла Пас, нас приятно удивила. Трущоб почти не было, а такие окрестности вполне могли бы найтись и в Тибете. Местные прямо в центре города открыто торговали амулетами и ритуальными вещами для изгнания духов, и на многих прилавках виднелись те же самые дешевые безделушки, что и в Непале.

Аргентина

Удивительно роскошный поезд помчал нас на юг – на просторы Аргентины, где буддизм Кагью пребывал в невиданном беспорядке. Конечно, состояние центров отражает прежде всего карму людей, которые туда приходят, но здесь в общую запутанность значительный вклад внесли иностранцы. Те немногие друзья, у кого хватало отваги и зрелости видеть пространство как богатство возможностей – а это главная предпосылка для успешной практики Алмазного пути, – остались не у дел. Бутанский лама из французской организации Калу Ринпоче основал центр в Кордове, но из-за нескольких тяжелых аварий перестал приезжать. Более поздние визиты лам той же школы координировать стало некому; при этом все продолжали ждать, но в итоге местных оптимистов никто ни во что не посвящал. Затем сюда, как и в Каракас, приехал тибетский ринпоче из Неаполя. Он купил в этой округе очень красивую усадьбу, и несколько человек из вымирающего центра Кагью ушли практиковать к нему.

^Ханна!

Те немногочисленные аргентинцы, которые посещали мои лекции, хотели сохранить свою собственную разновидность буддизма. Они почти не проявляли склонности к тому, чтобы отличать друг от друга разные линии передачи и их специфические языки. Я старался, как мог, а затем просто благословил всех, кто пришел. Пусть у них будет хотя бы связь с буддизмом. Но на человеческом уровне нам было чем заняться. Люди теряли почву под ногами – инфляция совершенно выходила из-под контроля, – и они шли к нам с вопросами днем и ночью.