Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода

Следующим пунктом в нашем маршруте стала Самара. Она только что восстановила свое дореволюционное название. Повсюду люди снимали таблички со старым названием, в котором было гордо увековечено имя одного из верховных палачей.

Здесь мы сильнее, чем где-либо, содрогались при виде того, как сносились ряды очень красивых каменных домов, чтобы на их месте выросли скучные бетонные коробки. Мы остановились в милой бурятской семье и с удовольствием общались с кругом их ученых друзей. Глава семьи, Хэб Лама, был ламой не только по фамилии, и я попросил его возглавить нашу группу.

^{Саша (сегодня он без бороды) – моя правая рука в России}

^{Учитель Хэб с дочерьми}

Местный офицер из религиозного отдела КГБ, которое еще существовало при Горбачеве, но оказалось под вопросом при Ельцине, впечатлил меня по-настоящему. Он упомянул о том, сколько денег принесли его региону деятельные протестантские миссионеры, но признался, что ему по-человечески близко мое идеалистическое обещание: не ставить никакую религию выше истины и умственной свободы людей. Я кратко рассказал ему, насколько далеко буддизм выходит за рамки философии, психологии и религий веры, и у нас появился новый друг. Он даже проводил нас вниз по бесконечным коридорам и лестницам к строго охраняемому парадному подъезду. Когда мы стояли под солнцем и ветром на берегу Волги, в моей памяти всплыли бесчисленные полицейские участки моей юности. Насколько же они приятнее, когда посещаешь их по собственной воле!

Еще несколько сотен приняли Прибежище, и мы сели на теплоход, который доставил нас в родной город Ленина. Когда-то Симбирск, теперь он называется Ульяновск: такова первоначальная фамилия вождя коммунизма. Из-за этого родства раньше Ульяновску доставались самые большие куски социалистического пирога. Старый теплоход несколько раз ломался, проходя шлюзы один за другим, и мы на два часа опоздали на встречу с нашей толпой. Люди ждали в очень красивом зале с видом на реку. К моему удивлению, даже какие-то высокие офицеры, сидящие среди публики, были довольны моей речью. Им понравилась даже моя шутка, родившаяся в годы военного положения в Польше, о том, что следует радоваться, когда система не работает. Она помогает обрести духовные ценности, вместо того чтобы ограничиваться простым потреблением.

Следующий день бы историческим. Последний коммунистический Первомай, праздник рабочего класса, мы встретили в городе Ленина. Смущенные полицейские стояли небольшими группками; главные улицы были отгорожены для ликующих демонстрантов, а те упорно не появлялись.

^{Часть нашего багажа}

^{В российской квартире}

Следующий день бы историческим. Последний коммунистический Первомай, праздник рабочего класса, мы встретили в городе Ленина.

Когда мы окольными путями подбирались к залу, где я должен был учить, человек, который шел впереди, случайно стукнул меня в челюсть углом транспаранта. Не успел я схватить его за воротник, как все с удивлением увидели результат буддийско-коммунистического столкновения наших дней. На этот раз мы вышли победителями. У всех на глазах серп, флаг и все украшения отломились от деревянной конструкции и с грохотом попадали на землю.

^{Приехали Лопён Цечу и Ханна – слева Габи, «мама» российского буддизма}

^{Участники курса}

Ульяновск был непаханой целиной. Здесь тоже многие только начинали медитировать. Питерские друзья прекрасно подготовили наш приезд. Всю ночь мы танцевали на дискотеке в молодежном клубе, а утром сели в поезд на запад, в Москву.

В огромной столице мало что осталось от древних времен. Здешняя смесь всего и вся не вынуждала людей показывать себя с лучшей стороны. Встретив нашу группу у Кремля, мы с Татьяной узнали, что ночью полиция выставила их из «общедуховного» центра. Но затем случайные прохожие, с типично славянским гостеприимством, просто пригласили их к себе домой. Подобные вещи происходили на протяжении всей поездки, и мы все сошлись на том, что никогда не встречали такого доброго и заботливого населения, как в этой громадной стране.

На выходе из зала, где я читал последнюю лекцию и где Прибежище приняли мама и бабушка Татьяны, я вдруг осознал все, что произошло за последние недели. То была убедительная победа, еще более впечатляющая, чем все прежние. Тысячи украинцев и русских открылись и получили благословение. Я основал шесть новых центров и дал Прибежище тысяче с лишним человек. Всех их мы просили приехать и привезти друзей на курс с Лопёном Цечу и милой Ханной: они вот-вот должны были прилететь из Непала. Во всех группах главной задачей теперь стала подготовка к курсу пховы. Он начинался под Петербургом через несколько дней.