Верховный жрец (СИ)

Шла высадка десанта, и только лишь два десятка долбленок были на середине реки и гребли в сторону нашего селения, отчаянно борясь с течением. Атака на наше селение планировалась, скорее всего на завтра. Нельзя же идти в бой тем воинам, которые будут грести более пяти километров в месте, где Большая Река имеет сильное течение?

— Приготовится всем! Проплываю мимо лодок, потом разворачиваюсь и опять проплываю. Делаю волну, а вы изготовьтесь стрелять. После начинаю… — слово «таран» в местном наречии не было, и я замялся. — Толкать лодки.

Расстройство из-за того, что уже большинство воинов были на берегу, и лишь три-четыре десятка удастся как-то покалечить, или даже убить, родили необычайную злость, умерить которую было очень сложно.

Я с ревом серены промчался между группой долбленок и теми, кто так же был на лодках и плотах, но уже приставшими к пологому берегу реки. Тут бы засаду организовать, можно было много вражины покосить и даже успеть уйти. Ну не об упущенных возможностях размышлять, когда вот прямо сейчас планируешь убивать людей.

Волну я поднял знатную, однодеревки раскачивались сильно и говорить о том, что с них можно хоть каким способом сопротивляться не приходилось, даже, если стрела или пущенное копье могли как-то повлиять на работу катера. Второй заход моего плавающего монстра пущенной волной перевернул четыре лодки. Краем взгляда я заметил, что часть упавших в воду людей барахтаются и пытаются выплыть. Каменные топоры им придется либо вытянуть из-за поясов и отпустить в речную пучину. Если это не сделать, то можно сильно уменьшить свои шансы на то, чтобы выплыть. Это же касается и другого оружия. А безоружный воин — это лишь мишень.

— Приготовиться! — прокричал я, когда выравнивал катер в метрах сорока от берега с наибольшим скоплением людей.

— Стреляй! — крикнул я, Карик приоткрыл большой деревянный щит, прикрывавший с тыла — единственного направления, откуда по нам могло что-то прилететь.

— Тыщь, ты-тыщь, — я стрелял короткими очередями по два-три патрона.

Первая кровь пролита. Я целился в животы, чтобы иметь больше шансов попасть и уже пять брюшных полостей получили в кровоточащие раны. В этом времени с такими ранениями не живут, а умирают крайне болезненно. И тут был холодный расчёт. Другие воины будут видеть смертельные муки своих товарищей и будь они трижды смельчаками, подспудно станут опасаться того страшного оружия, которое способно причинить столько боли. Так могут и теряться только от звуков выстрелов.

— Пятнадцать минус, — кричу я, непонятно для кого, если только для Стасика, который уже умеет считать до двадцати.

Попадал не только я. Корн был великолепным лучником, Карик просто хорошим. Вот и они взяли свою жатву. Сколько человек сразили напарники, не берусь сказать, но нам и пять минус — это уже плюс. Не у дел был только Стасик, которому стрелять я запретил. Заряженная большая дробь на таком расстоянии мало эффективна, имеет большое рассеивание. Лучше его боеприпасы использовать для других врагов.

— Отходим! Бьем тех, кто на лодках, — скомандовал я, и катер рванул в сторону уже поймавших равновесие лодочников.

Таран. Я направил исполина из будущего на наибольшее скопление лодок. Нашлись те, кто стал помогать своим товарищам выбраться из воды. Вот по ним и пришелся первый удар. Металлический монстр разметал лодки, некоторые подминая под себя. Люди ударялись об свои плавательные средства, иных отшвыривало о борта катера и я успевал увидеть изумленные, полные ужаса глаза людей, которым было обречено умереть, или же выжить, но никогда не быть прежними, о чем говорила мимика на искорёженных лицах.

Ничего не чувствовал, я работал. Какое же это циничное слово на войне — «работа». Убивать людей — это работа, бесчувственное действие, имеющее свои цели и задачи, наполненное арифметикой, но не эмоциями. Чувства лишние. Они могут прийти после работы, словно грузчик, придя домой, снимет обувь, вытянет ноги, и только тогда осознает, что устал. А боец когда осознает, что убил? Осознает ли? Или закроет эту функцию внутри себя, завалив ее всевозможными идеологическими и иными оправданиями. Но если выбора нет, то как?

Не знаю, как иные, но здесь и сейчас я математик. Минус двадцать три по приблизительным подсчетам, это то, на какие цифры я могу рассчитывать с уверенностью, чьи вражеские лица увидел и понял, что глаза этих людей уже потухли.

— Бах, Бах! — стрелял Стас по тем людям, которым повезло оказаться чуть в стороне от таранного удара, но которые от большой волны либо упали в воду, либо сами спрыгнули в реку.