Вернадский

Почему Вернадский стремился постичь сущность физической теории, столь далекой от его непосредственных научных интересов и наук о Земле? Проявление любознательности, и только? Нет, конечно.

Еще в 1885 году он отметил в своем дневнике: пространство и время неразделимы; только для логического удобства мы представляем их порознь; в своем единстве они составляют реальность — материю. Та же идея лежит в основе теории отно сительности.

Как писал Эйнштейн в статье, о которой у нас зашла речь, Риман пришел к смелой мысли, что геометрические отношения тел могут зависеть от физических сил (вообще-то первым был Лобачевский!). Возникла геометрия мира реального, а не только идеального пространства, где две параллельные смыкаются лишь в бесконечности.

Следующий шаг сделали Минковский, Пуанкаре, Эйнштейн: представили время четвертой координатой четырехмерного пространства-времени и признали за ней свойства «искривления» в реальных физических полях.

Мысль представить время в виде координаты без философских размышлений, которые предлагают более сложные концепции времени, автоматически следует из формулы движения. Достаточно только перевести её из алгебраической в геометрическую форму. Тогда скорость V как функция расстояния S и времени t образует линию в системе этих координат: V = S/t. В переводе на язык философии: единство пространства-времени воплощено в феномене движения (не только механического, но и при любых изменениях реальных объектов).

Реплика Вернадского по поводу теории относительности, приведенная выше, стала для него исходной точкой. Он ещё только начал исследовать эту проблему. Главное — желание постичь суть геометрии реальных пространств и парадоксов времени.

Материальный кристалл имеет внутреннюю структуру, в отличие от идеального геометрического пространства. Примерно то же, но в другой форме утверждал Эйнштейн. Ему открылся путь к созданию физико-математической модели Мироздания, единой теории поля. Здесь ждали его не только удачи, но и горькие бесплодные искания.

Для Вернадского направления мысли были иными: углубление в структуру минералов, кристаллов, живых организмов. И достижения его оказались новаторскими. Выясняя геохимические функции живого вещества, Вернадский начал обдумывать принцип симметрии в приложении к строению материи, структуре Мироздания.

«Созвучье полное в природе», — писал Фёдор Тютчев. Мысль давняя, выражающая идеальную ситуацию. Но реальный мир существует по более сложным законам.

Ещё находясь в Париже, Вернадский сделал вывод, намечая дальнейшие пути научной мысли: «Совершенно ясно, что принцип симметрии лежит не только в основе наших представлений о материи, но и об энергии, и, думаю, о всём космосе. Он же регулирует и мир атома, и мир электронов».

Вернадский углубился в открывающуюся перед ним область знания. Его интересовали законы симметрии, прежде всего для живого вещества в связи с его особенностями. Особо выделил он закономерности устойчивого закономерного нарушения симметрии. Назвал это явление вслед за французским физиком Пьером Кюри диссимметрией (в отличие от асимметрии, отсутствия порядка).

Пьер Кюри, исследователь радиоактивности, открывший элементы полоний и радий, на основе изучения кристаллов высказал верную мысль: «Диссимметрия творит явления». Действительно, идеальное совершенство, завершённость, симметрия не дают возможности для развития, изменений.

Проявление диссимметрии обнаружил Вернадский в структуре биосферы, гидросферы, земной коры. Мысль его пробивалась дальше и дальше. Не столько геометрическое соответствие видел он, сколько особенности строения материи, проявления энергии, молекулярных и внутриатомных процессов, элементарных частиц.

Он пришёл к выводу: симметрия может проявляться в нашем мире только ограниченно: «Пространство-время глубоко неоднородно».

Никто в мире не мог еще знать, что точнейшие физические эксперименты через немалое число лет докажут факт нарушения симметрии в микромире, подтверждая всеобщность закона о неоднородности пространства-времени.

Сейчас слова Вернадского можно назвать гениальным предвидением. В то время, когда они были написаны, с ними, пожалуй, не согласился бы ни один ученый.

Казалось бы, какая может быть разница между левым и правым для атомов, элементарных частиц, физических полей? Почему бы появилось такое различие? Что могло бы это вызвать и поддержать?

Последний вопрос и поныне не решён. А вот первый выяснен. Долгое время его просто не замечали. А когда обратили внимание на эту проблему, один из крупнейших физиков-теоретиков Вольфганг Паули высказался категорично: «Я не верю, что Бог является левшой… и готов побиться об заклад на очень большую сумму, что эксперимент даст симметричный результат».

Осмотрительный Паули пари ни с кем не заключил, в отличие от другого физика, в ту пору молодого, а ныне всемирно известного, — Ричарда Фейнмана. Он поставил пятьдесят долларов против одного, утверждая, что подтвердится идея симметрии для слабых взаимодействий частиц.

Пари он проиграл.