Вернадский

Двадцать шестого июня Вернадский сообщает жене: «Положение здесь неопределенное. Толки о конституционно-демократическом правительстве, было заглохшие, поднимаются вновь. Дадут в расчете на полный провал. Я лично надеюсь и верю, что они (окружение царя. — Г. А.) ошибутся»⁴⁴. Но к началу июля эти толки в чиновничьих сферах сменились слухами о роспуске Думы. Говорили, что царь вызвал Горемыкина и Столыпина и спросил их мнение о Думе. Первый склонялся к продолжению диалога, несмотря на его остроту. Горемыкин, кстати, сам был земским гласным и подавал в свое время царю проект распространения земских начал на всю страну. Проект положен под сукно. Столыпин настаивал на роспуске Думы, которая, как он считал, революционизирует страну.

После некоторых размышлений царь принял сторону Столыпина. 9 июля он распустил Государственную думу, одновременно уволив Горемыкина и назначив Столыпина председателем Совета министров. Созыв новой Думы был назначен на 20 февраля 1907 года.

«Дорогая моя, пишу два слова, — в тот же день сообщает Вернадский жене. — Дума распущена и не на каникулы, а совсем. Факт свершился — надо ждать последствий. Насколько могу видеть положение дел — это акт безумия и самоубийства»⁴⁵.

Взошла горькая звезда Петра Аркадьевича Столыпина, его ровесника, учившегося на том же факультете университета, сделавшего стремительную карьеру в правительственных сферах. В апреле царь удалил Витте, назначил на его место Горемыкина, а саратовского губернатора Столыпина — министром внутренних дел. И вот теперь и председателем Совета министров, тем самым приняв его главную формулу: сначала успокоение, потом реформы. Дума, конечно, стояла поперек этой политики, хотя бы своим законопроектом о смертной казни.

Вернадский доверял своей интуиции историка больше, чем всяким толкам. 11 июля он писал жене: «Я думаю, что теперь начнется борьба, которая в конце может вызвать гораздо более коренное изменение строя России, чем предвиделось несколько недель назад. Сделано это, я думаю, по невежеству и полному отсутствию государственного смысла. Столыпин нанес монархии или по крайней мере династии более сильный удар, чем все революционеры, вместе взятые. Сегодня вечером мы собираемся и хотим решить наше коллективное заявление о выходе»⁴⁶.

Его интуиции можно верить. Столыпин был противником земского самоуправления. (А через десять лет его дело довершили большевики, ликвидировав земство вообще.) Все свои реформы он проводил не только мимо земских органов, но и в обход Думы, воспользовавшись статьей Основных законов о чрезвычайных законах. В результате он сам себя изолировал. Его прогрессивная земельная реформа по существу своему вызывала кислую реакцию у придворной камарильи и ненависть в крестьянских низах, по форме же применения — равнодушие общественных организаций. Он попал в такую же ситуацию, как и Витте, тоже не получивший поддержку самых умных людей страны.

Делал этот вывод Вернадский для Наталии Егоровны, вернувшись из Выборга, куда 10 июля съехались все кадетские и радикальные депутаты — почти 200 человек. До поздней ночи они вырабатывали позицию. Родилась идея обращения к народу, которое сочинил Милюков. Вся верхушка кадетов, в том числе Вернадский и Шаховской, занималась его редактированием.

Воззвание «Народу от народных представителей» объясняло положение и призывало население морально поддержать Думу. Однако дальше шли опасные побуждения с целью воздействия на правительство: не платить налоги, не служить в армии. Опасные слова, тем более что страна совершенно не знала, что такое гражданское неповиновение, никогда никаких мирных акций не проводила. Значимых протестов, по существу, и не было, зато этот призыв дал повод обвинить депутатов в организации беспорядков.

Возникали и другие варианты воззвания, но беда в том, что обсуждать их оказалось уже некогда. Выборгский губернатор встретился с Муромцевым и пригрозил ввести военное положение в губернии со всеми вытекающими последствиями, если депутаты немедленно не прекратят заседание. Пришлось в спешке подписывать кадетское воззвание. Сначала его подписали 178 депутатов, потом их число дошло до 230.

Воззвание было немедленно напечатано и, конечно, оказалось чисто пропагандистским и холостым выстрелом. Так, во всяком случае, убеждал Шаховского и Вернадского Гревс. Это конец кадетского движения, говорил он. В 1924 году в дневнике Вернадский вспоминал о Выборгском воззвании: «Эта подпись была одна из больших ошибок нашей партии. Но ясно я долго этого не понимал»⁴⁷. Сам он не подписывал воззвание как не член Думы.

Следствием воззвания стал суд над всеми подписантами. Суд имел, конечно, большое значение для свободы слова, было произнесено много хороших речей, но каждый из 230 депутатов получил по три месяца тюрьмы и запрет выставлять свою кандидатуру на следующих выборах в Думу. Это был сильнейший удар, состав 2-й Государственной думы оказался не столь авторитетным, как первой. Кстати, депутатом этой, тоже разогнанной, Думы был Сергей Ольденбург.