Вернейские грачи

Все в Гнезде уже знали о том, что готовится собрание, на котором будут говорить о мире, о независимости Франции, о том, чтобы в правительстве не было впредь сторонников военных договоров вроде Фонтенака. Даже малыши об этом пронюхали и по пятам ходили за старшими, стараясь разузнать все получше. Все Гнездо было охвачено скрытым волнением. Теперь грачи почти не обращали внимания на Хомера и его школьников. Те делали, что хотели: слонялись по всему Гнезду, бродили по окрестностям, а Хомер вдруг оказался страстным любителем альпинистских прогулок и иногда до темноты пропадал в горах.

Как-то, вернувшись довольно поздно с прогулки, он направился к Марселине. Наверху, в спальнях грачей, было уже темно: ребята спали. Только из-под двери Марселины выползал желтый световой лучик. За дверью слышались голоса, но говорили слишком тихо. Хомер досадливо пожал плечами, быстро постучал и, не дожидаясь ответа, вошел, В комнате, кроме Марселины, был Рамо. Оба они сидели за столом, что-то записывая или проверяя. Хомер пронзительно глянул на них: заговорщики? Однако ни на лице Рамо, ни на лице Марселины он не уловил ни малейшего смятения. Оба — начальница и учитель — спокойно его приветствовали.

Хомер извинился за поздний приход. Он уже говорил госпоже Берто, что в городе, в пансионе Кассиньоль, воспитывается сестра одного из его учеников. Так вот, бедный мальчик очень скучает без сестры. Конечно, Хомер отпустил бы его в город, но ходят слухи, что в воскресенье грачи готовят какое-то празднество. Им всем, и Мэйсону в том числе, не хотелось бы уезжать. Будет ли госпожа Берто возражать, если сестра мальчугана вместе с несколькими подругами приедут сюда, в Гнездо? Это вполне благовоспитанные молодые особы. Он ручается за них и прочее и т. п.

Говоря, Хомер обшаривал глазами комнату. Книги, портрет, о котором говорил Фэйни. Письменный столик. Под рукавом Рамо пачки бумаг. Перед Марселиной ученические тетрадки. Рядом лист, на котором мелким почерком выписаны какие-то имена. Хомер даже вспотел, так ему хотелось разобрать, что там написано. Сверху какая-то фамилия — не то Пламар, не то Фламар. Во всяком случае, надо запомнить.

— Ну, сомневаюсь, чтобы госпожа Кассиньоль отпустила к нам своих овечек, — засмеялся Рамо, показывая все свои ослепительные зубы. — Я сам слышал, как она говорила мэру Лотреку, что у нас не школа, а разбойничий притон, что школу нужно закрыть!

Хомер замахал руками. Наверное, это было давно. Госпожа Кассиньоль успела переменить свое мнение. Еще вчера она говорила Хомеру в городе, какая обаятельная особа госпожа Берто. Она с удовольствием пришлет сюда своих питомиц…

— Мы всегда рады гостям, — прервала его красноречие Марселина. — Пускай приезжают, мы поместим их с нашими девочками.

Хомер медлил. Ему хотелось бы остаться в этой комнате подольше, рассмотреть и запомнить все подробнее. Однако предлога, чтобы продлить посещение, не было. Пришлось откланяться.

ПРИЕХАЛИ ДЕВОЧКИ

Красный городской автобус привез в Гнездо воспитанниц госпожи Кассиньоль. К несказанному удивлению госпожи Кассиньоль, Хомер очень настаивал, чтобы вместе с Алисой и ее подругой Мари начальница отпустила в Гнездо и Лисси Бойм — «дочь того знаменитого немецкого ученого-профессора». Вот когда госпожа Кассиньоль пожалела о рекламе, которую сама создала дочери бедного врача! Однако дело было сделано, и она велела Лисси собираться. Пансионерок сопровождала Засуха. Младшая сестра должна была неусыпно наблюдать за поведением воспитанниц, а главное — привезти госпоже Кассиньоль самый подробный отчет о Гнезде и о Марселине Берто.

— Наблюдай за всем, замечай все мелочи, — напутствовала она сестру. — Я должна доказать мэру, что все это заведение — сплошное шарлатанство, что Берто — самозванка, а не педагог.

Какое это было мучение для Засухи — трястись по горам в автобусе и слушать беспрерывное хихиканье Алисы и Мари! Злые девчонки всю дорогу издевались над ее шляпкой.

В самом деле, Засуха так редко выезжала куда-нибудь, что шляпка залежалась у нее еще с довоенных времен. Впрочем, это была даже не шляпка, а скорее зеленый пропеллер, вывернутый наизнанку и кокетливо изогнутый. Может быть, когда Засуха была молодой, розовощекой девушкой — да полно, была ли? — пропеллер и шел к ней. Но сейчас, когда из-под него выглядывало крохотное серое, высушенное личико, никто не мог бы придумать злейшей карикатуры. Всю дорогу Алиса и Мари развлекались, играя в «сравнения»: отвечали на вопрос, на что похожа Засуха в своей шляпке? Ответы были, разумеется, самые нелепые: «На ветряную мельницу», «На сковырнувшийся самолет». «На скелет с вертелом», «На половник», «На швабру с плюмажем» и тому подобное. Чем нелепее было сравнение, тем громче хохотали девчонки, глядя прямо в глаза Засухе и бесцеремонно тыкая пальцами в злосчастный головной убор.

Лисси пробовала их урезонить. Куда там! В ответ они хохотали еще громче и придумывали сравнения, одно обиднее другого.