Вернись ради меня

– Угораздило же тебя сейчас приехать, – Энни качает головой, будто я совершила серьезную ошибку. – Лучше бы ты этого не делала, Стелла. Для тебя сейчас не самое подходящее время.

– Я была так потрясена этой новостью, – признаюсь я. – Я не могла в это поверить.

– Так ты поэтому приехала?

– Не знаю, – сомневаюсь я. – Отчасти. – Я смотрю в окно. Летом у дома цвел вереск, розы и лаванда, однако сейчас садик выглядит голым и мрачным. – Есть вопросы, которые я хочу прояснить. Я слишком давно ломаю над ними голову.

Глаза Энни округляются, она убирает руку и обхватывает чашку. Глядя на темный чай, она осторожно делает глоток. Я жду, что она начнет расспрашивать меня, но Энни молчит.

– Ты с кем-нибудь уже виделась? – спрашивает она наконец.

– Только с Эммой Грей, – отзываюсь я, зажмурившись при воспоминании о странной встрече с ней. – И с Фреей Литтл, журналисткой.

Я вспоминаю ее слова о том, что полицию особенно заинтересовала Энни Уэбб, и меня передергивает от догадки: Фрея ждет, что я начну выведывать у Энни какие-то секреты.

Но пока писака знает явно больше моего, я не могу сказать ей, что не желаю иметь с ней ничего общего.

– Эвергрин будто вымер, – тихо добавляю я.

– Люди напуганы. Сперва чьи-то останки, теперь допросы. Журналисты вроде этой Фреи просто стравливают нас!

– Это ужасно.

– Да, – Энни переводит взгляд на окно. – Можно было бы надеяться, что общая беда объединит соседей, однако… – она качает головой.

– Отчего же так не выходит?

– Из-за таких, как эта Фрея, – Энни снова поворачивается ко мне. – Полицейским положено задавать вопросы по должности, но журналисты просто норовят залезть в душу. Лучше держись особняком, Стелла, тогда ты не станешь частью чьей-то абсурдной выдумки.

– Энни, а ты? – спрашиваю я. – Тебя не трогают?

Энни всегда была старейшиной острова. Мысль о том, что ее преследует кто-то вроде Фреи Литтл, беспокоит и злит меня.

Энни пожимает плечами.

– О, я вполне могу сама о себе позаботиться, – убеждает она, хотя ее усталые глаза говорят о другом. – Почему-то всем кажется, что у меня есть ответы на все вопросы. – Она едва улыбается мне. Я ерзаю на стуле: Энни Уэбб должна знать, что я тоже пришла за ответами, пусть даже на совсем другие вопросы. – Расскажи, чем ты занимаешься, – вдруг говорит Энни, будто важнее сейчас ничего нет.

– Я семейный психолог, – отвечаю я, немного расслабившись и взяв свою чашку. – Консультирую семьи.

– Самая подходящая работа для тебя, – одобряет она. – Ты всегда была очень чуткой. А как поживает твоя сестра?

Я рассказываю, что Бонни замужем и у нее двое сыновей, которых она обожает, но умалчиваю о том, что едва ли не каждый день я нервно наблюдаю за ней в поисках признаков, что ей нестерпимо, смертельно хочется выпить. Я тут же вспоминаю, что так и не сообщила сестре, куда поехала.

Я смотрю на телефон, стоящий на подоконнике, соображая, можно ли отсюда позвонить, когда Энни говорит:

– В тот день, когда твои родители приехали на остров, Бонни кричала так, будто ей уже не нравилось все вокруг. – Она делает паузу. – Я рада, что она наконец счастлива. А как ваш отец?

– Папа переехал, – начинаю я и, не выдержав, опускаю взгляд, играя с ручкой чашки.

– Я знаю, что он ушел, дорогая, – помогает мне Энни. – Твоя мама мне об этом писала. Ты его часто видишь? Он по-прежнему с той женщиной?

– Да, с Оливией. – Я делаю глубокий вдох. – Отчего-то они все еще вместе, и я вижу его не так часто, как хотелось бы, – вздыхаю я. Энни пристально всматривается в меня, ожидая подробностей, однако я лишь добавляю: – Не знала, что вы с мамой общались.

– Мы не общались, только писали друг другу, если нужно было сообщить что-то важное. Когда ваш папа ушел, она прислала длинное письмо. Мне показалось, ее больше задел выбор мужа, чем сам поступок.

– Правда?

– Ладно, дело прошлое, – отмахивается Энни. – А ваш брат, как он сейчас?

Любопытно, что мама не сочла уход Дэнни достойным упоминания в письме.

– Дэнни тоже уехал. Мы ничего о нем не знаем, но мне кажется, он так и хотел.

– Так и не вернулся? – Энни откидывается на спинку стула и снова смотрит в сад. Значит, мама ей все же сообщила.

– Да, все так и не наладилось, – говорю я, и мы погружаемся в тягостное молчание.

Наконец Энни произносит:

– Однако ты все-таки приехала, и, повторюсь, – в самый неподходящий момент, Стелла. – Она поворачивает голову и смотрит мне прямо в лицо. – Возвращайся, когда все уляжется, когда все… – она замолкает, подбирая подходящие слова, – …все вернется в привычное русло.

Я допиваю свой чай и ставлю чашку на стол, аккуратно отодвинув ее.

– Энни, маме очень нравилось на острове, правда?

Женщина вопросительно смотрит на меня.

– Я точно знаю, она никогда не мечтала жить где-то еще, – добавляю я.

Она беспокойно ерзает на стуле и все еще медлит с ответом.

– Мне никогда было не понять, почему она позволила отцу увезти нас.

– Я не знаю, чего ты от меня хочешь, Стелла, – тихо, но твердо говорит Энни.

– Если кто-то и знает правду, так это ты, – не сдаюсь я. – Вы с мамой всегда дружили. Она относилась к тебе как к матери, особенно после смерти бабушки.