Верните новенький скелет!

Айболит посмотрел на кукурековские зубы и искусственное дыхание делать не решился.

– А ещё электрошок… – робко предложил Иван.

– Лучше всего тепловые процедуры на сковородке, – ответил доктор. – Пока не протухла. Десять минут с каждого бока. Или нет, лучше двадцать. Слишком уж она старая.

– Значит, это всё? – уточнил неудавшийся рыбий спасатель.

– Да, ступайте, молодой человек. Заведёте себе что-нибудь более живое, энергичное, и тогда милости прошу, приходите, полечу. Попугайчика. Или хомячка.

Ошарашенный Иван отдал трёхлитровую банку Айболиту как плату за консультацию и медленно вышел из кабинета, оставив редкую дохлую рыбу болтаться в сетке среди минтая.

Кошки заулыбались, а старушки зашептались.

– Не выжила… – вздохнула первая старушка с кошкой.

– Померла всё же… – сказала вторая старушка с кошкой.

– Все там будем, – сказала третья старушка с кошкой.

А старушка с коровой ничего не сказала, ей было всё равно, и она сразу прошла на приём.

Олег Эдуардович стоял в конце коридора и качал головой:

– Ну, побегали и хватит. Теперь рыбку прошу передать мне…

– Да иди ты, – вяло ответил Иван.

– То есть как? – удивился физрук и схватил его за рукав.

Иван дёрнулся и заехал физруку сеткой по голове. Бладт замер от неожиданности, а затем контужено улыбнулся. Старушки расступились и пропустили физрука на приём без очереди.

Глава 10. Телескоп в одеяльце

Иван брёл домой, так медленно, как только мог. Так ловко отделаться от погони, и ради чего? Чтобы узнать, что это он, шестиклассник Иван Лапшов, замучил до смерти редкую рыбу, довёл до инфаркта, свёл в гроб.

«Всё кончено, – билось у него в мозгу. – Всё кончено. Теперь уже всё равно».

Он поддал ногой сетку. Несчастный минтай, который посмертно пережил столько приключений за день, сколько за всю жизнь не достанется, мотнулся туда-сюда – ему тоже было уже всё равно. «Я – убийца, – думал Иван, плетясь по лестнице на восьмой этаж. – Что я скажу Саше? Что хотел спасти рыбу от физрука? Может, у Бладта она была бы жива…. А тут – напрочь дохлая. Саша всплеснёт руками и упадёт на её хладный труп… А я скажу: «Не отчаивайся. Я поеду в Японию и привезу десять таких рыб. Нет, сто. Двести!» Да, но как я доберусь до Японии? И на какие шиши куплю эту рыбу? Придётся красть. Сначала украсть билет до Японии, потом рыбу… Нет, лучше не красть, лучше честно попросить. Ага, вот только где это можно честно попросить билет до Японии, чтоб тебе его дали? Тогда приду и скажу ей: «Не в рыбе счастье». А в чём счастье? Ладно, это к делу не относится… Что же делать, как всё объяснить…»

Поставив рюкзак на пуфик в прихожей, Иван отказался от обеда, который скорее уже был ужином, и, взяв Кошмара для храбрости, пошёл к Сергеевым в квартиру номер двадцать два.

– Саша дома? – решительно спросил он.

– Здравствуй, Ваня. Нет, Саши нет, – сказала мама. – Она забегала домой, взяла физкультурную форму и пошла на тренировку. Не узнаю я собственную дочь, волейболом занялась. Дома только я, Стася и Картахена. Ой!

И мама скрылась за дверью кухни, где явственно запахло горелым.

«Волейбол? Вряд ли сегодня у неё будет волейбол», – подумал Иван, осторожно поставил сетку с рыбой на пол и ушёл, тихо прикрыв дверь. «Конечно, это трусость, – вздыхал он. – Но я не в силах с ней объясняться. Даже лучше, что её дома нет. Подкинул – и всё».

Кошмар вовсе не думал так быстро покидать квартиру Сергеевых, как Иван. Потому что здесь всегда чем-нибудь могли угостить.

– Мур? – спросила его Картахена, кивая на сетку, откуда разносился аппетитный рыбий запах.

– Р-гав, – ответил Кошмар. Мол, сам не знаю, что за рыба. Сторожить её не приказывали, вроде как ничья.