Лев ДАВЫДОВ

ВЕРНОСТЬ

(О Д. М. Карбышеве)

*

© ПОЛИТИЗДАТ, 1980 г.

Гость

Военный год стучится в двери

Моей страны. Он входит в дверь.

Какие беды и потери

Несет в зубах косматый зверь?

Какие люди возметнутся

Из поражений и побед?

Михаил Кульчицкий

— Совещание отменяется, — объявил редактор газеты «Машиностроение» Цезарь Львович Куников сотрудникам, собравшимся в его просторном кабинете. — Доклад дежурного критика и замечания по вышедшим за прошлую неделю номерам сдайте, пожалуйста, в письменном виде ответственно?^ секретарю или Джульетте.

— А заявки на текущую неделю? — раздалось сразу несколько голосов.

— Их тоже отдайте. Разберем в рабочем порядке. А сейчас, — Цезарь Львович обратился к сидевшему поодаль военному, на которого раньше никто не обратил внимания, — попросим нашего нежданного, но желанного гостя — автора статьи, опубликованной у нас в газете, поделиться своими соображениями о войне, полыхающей в. Европе.

Редактор встал с кресла и любезно предложил гостю занять его.

— Дмитрий Михайлович! — сказал при этом Куников, и в его больших черных глазах заиграли веселые огоньки, а ямочка на крутом подбородке еще больше углубилась. — Во вчерашней газете ваша статья по праву в центре полосы. Сегодня вам «честь и место» в центре «взлетно-посадочной полосы», как местные острословы называют, эти столы.

— Ясно, — усмехнулся гость. — Отсюда материалы летят в газету.

— Если не терпят аварии, — уточнил редактор.

Действительно, несколько обыкновенных канцелярских столов вместе с широченным редакторским образовывали большую букву Т, напоминая людям, не лишенным воображения, знак, выкладываемый у взлетно-посадочной полосы аэродрома. Усиливала сходство сверкавшая на столе редактора металлическая модель самолета АНТ-37, известного всему миру под названием «Родина». На нем наши героини-летчицы Валентина Гризодубова, Полина Осипенко и Марина Раскова установили мировой рекорд.

Модель, казалось, вот-вот готова разбежаться и взлететь.

Этот подарок авиазавода газете своей филигранной отделкой и точностью воспроизведения оригинала очень нравился Куникову. В отличие от других подарков Цезарь Львович держал его «при себе», а не на полках специального шкафа.

Между тем гость энергичным жестом обеих рук решительно уклонился от «чести и места». Взял со стола стальную метранпажную линейку и мигом очутился у висевшей во всю стену политической карты мира.

— Вот где мое настоящее место, — промолвил он скороговоркой глуховатым голосом. И показал концом линейки, послужившей ему указкой, не на границу Германии с Францией, как все того ожидали (ибо его вчерашняя статья была посвящена описанию линии Мажино и позиции Зигфрида), а на нашу западную границу. — Обратите внимание, товарищи…

Только теперь участники несостоявшегося совещания хорошенько рассмотрели Дмитрия Михайловича Карбышева.

Известный в стране и за рубежом советский военный инженер-фортификатор оказался человеком ниже среднего роста и совсем не богатырского сложения. На вид ему было пятьдесят (на самом деле, как я позже узнал, ему было уже 59 лет). Седоватые редкие волосы, зачесанные на пробор, обрамляли широкий и высокий лоб мудреца. На узком продолговатом лице с едва заметными оспинками сияли добротой черные, широко раскрытые глаза. Своей ладной фигурой, необычайной живостью, отточенными жестами и манерой держаться, свойственной человеку строгой дисциплины и высокой культуры поведения, он напоминал Суворова, каким его изображали современники.

Дмитрий Михайлович был одет в форму Академии Генерального штаба — тщательно выутюженный китель с черным бархатным воротником с белой окантовкой. На петлицах воротника скрещенные топорики — эмблема инженерных войск — и два ромба, свидетельствовавшие о принадлежности к высшему командному составу Красной Армии. По подписи в газете мы уже знали: Д. М. Карбышев — комдив.

…Когда же состоялась эта встреча?

Припоминаю дату. Это было примерно в середине ноября. А год такой, что его не забыть, — 1939-й. Начало второй мировой войны. Проверил по газетной подшивке — все сошлось. В воскресенье 12 ноября газета напечатала статью Карбышева. А 13-го состоялось еженедельное редакционное совещание (обычно на таких совещаниях присутствовали все сотрудники редакции, а часто и представители наркоматов, и авторы).

Мне запомнилась даже погода в тот понедельник. С ночи зарядил снег. Сперва невесомые пушинки, потом будто сквозь продранное сито повалили густые хлопья. Завихрило, завьюжило.

К утру Москва побелела. А светлее не становилось. Небо прямо повисло на верхушках деревьев и крышах домов: не пробиться солнечному лучу. Тротуары, булыжные и асфальтовые мостовые, трамвайные рельсы замело. По малому бульварному кольцу трамвай «А» едва передвигался следом за неистово грохотавшим и отчаянно звеневшим снегоочистителем.