Верность Отчизне

Игрушки мы делали сами. Мастерили ветрячки, прилаживали их к забору — любопытно было смотреть, как крутятся наши самоделки; пускали змеев — мать все журила меня за то, что много ниток извожу. С жаром спорили, чей улетит выше.

Сами делали и лыжи: разбирали старую бочку и из досок мастерили лыжины. Устраивали снежные горы и прыгали с них, словно с трамплина. Случалось, так врежешься в сугроб, что еле выберешься.

У некоторых ребят были настоящие коньки. Я с завистью смотрел, как быстро и ловко скользят приятели по льду. А другие лихо катались на неуклюжих самоделках. Я тоже смастерил себе коньки: деревянную колодку подбил проволокой и крепко привязал к ноге, обутой в лапоть. Встав на лед, другой ногой оттолкнулся и покатился по широкому замерзшему озеру. Правда, кататься можно было только на одной ноге, но я наловчился и летел стрелой на неуклюжей колодке. Скоро я научился поискусней мастерить «дротяные» коньки и даже другим ребятам делал — выменивал на карандаши и фантики. Одна была беда — очень быстро изнашивалась обувка, и, к большому моему огорчению, отец запретил мне кататься.

Спустя несколько лет я заработал себе на настоящие коньки-снегурочки и часто вспоминал лихое катание на колодке с проволокой..

В школе

Однажды осенью 1927 года я стоял на улице и с завистью смотрел на соседских ребят — они спешили в школу. Мне взгрустнулось: так бы и побежал с ними, но ждать еще целый год. Мне только семь, принимали тогда в школу с восьми лет.

Из соседнего двора появился Василь — мой приятель. Он старше меня на два года и ходит уже во вторую группу.

— Пойдем, Ваня, в школу. Я тебя запишу, — говорит он с важностью.

— В школу запишешь? — удивился я.

— Ну да, ведь ты уже читать и писать умеешь. А Нина Васильевна добрая, ребят любит. Она тебя в свою группу примет. Пошли!

И я побежал вслед за Василем, не задавая вопросов. Даже забыл у родителей позволения попросить. Бегу, а сам трушу — вдруг учительница откажет. У школы — обширного деревянного здания — останавливаюсь.

Над дверями картина величиной с человеческий рост. Ее написал маслом художник-самоучка Малышок. Сколько раз, проходя мимо, я останавливался, разглядывал ее. Вижу ее как сейчас: по волнам плывет раскрытая книга, на ней стоят рабочий и работница и в поднятых руках держат серп и молот. Впрочем, в ту минуту я не смотрел на картину. Я оробел и не мог тронуться с места.

Василь обернулся.

— Да ты не бойся. Не обидит тебя учительница. Примет. Он взял меня за руку и повел в школу. В коридоре нас обступили ребята. — Что, Василь, новичка привел?

— Привел; Смотри, Ваня, есть такие же маленькие, как ты. Пойдем.,

Я робко заглянул в класс. Потом вошел. Как здесь просторно! Глаза разбежались: какие блестящие парты, а доска какая — вот бы на ней порисовать!

Вошла учительница. У нее молодое доброе лицо, гладко зачесанные волосы, между бровями чуть видна прямая морщинка.

Все поднялись, поздоровались с учительницей. Она, ласково улыбаясь, посмотрела на ребят, велела всем сесть. И вдруг спросила, глядя на меня:

— А что это за маленький хлопчик у нас появился? Сердце у меня замерло: маленький — значит, не примет.

— Да, Нина Васильевна, это мой сосед, Ваня, — торопливо стал объяснять Василь. — Он читать умеет, вот я его и привел. Надо Ваню в школу записать.

Учительница тихонько засмеялась, внимательно и дружелюбно глядя на меня.

— Ну подойди к доске. Напиши буквы, какие, знаешь.

— Да я все знаю.

И, встав на цыпочки, я старательно начал выводить мелом на доске печатные буквы.

Учительница дала мне букварь. Сначала я запинался, а потом бойко прочел какой-то коротенький рассказ.

Нина Васильевна спросила, сколько мне лет и как моя фамилия.

— Садись-ка, Ваня, рядом с Ивасем. Я беру тебя в первую группу, хоть ты еще и мал.

Не помня себя от радости бежал я домой после уроков. Вот только что еще скажут родители!

Выслушав мой сбивчивый рассказ, отец согласился:

— Что ж, учись. А за своеволие наказать тебя следует. Но вступилась мать: — Ты же сам говорил — учиться ему надо!

От дома до школы было далеко, и я вскакивал спозаранку — все боялся опоздать. И почти всегда приходил первым. В классе сидел смирно, слушал внимательно, слова мимо ушей не пропускал: заметил, что так легче и быстрее домашнее задание сделаешь.

Учительница у нас была добрая, заботливая и очень взыскательная. Она требовала, чтобы наши тетради и книги всегда были в порядке, приучала к аккуратности, строго следила за тем, чтобы мы опрятно одевались, правильно сидели, были вежливы и прилежны.

Наступила зима, начались вьюги, улицы завалило снегом. Однажды утром я проснулся очень рано. В трубе завывал ветер, было совсем темно.

Мать уже встала и топила печь. Она не хотела пускать меня в школу: стоял сильный мороз. Но я со слезами упросил ее отпустить меня.

Бегу что есть силы по улице. От холода дух захватывает. Ребят нигде не видно. Прибегаю. На дорожке, запорошенной снегом, ни одного следа. В окнах темно, но из трубы вьется дымок. Поднялся на крыльцо — дверь заперта. Ну, думаю, опоздал! От досады заплакал.