Верность Отчизне. Ищущий боя

В свободное время мы занимались физкультурой. Любой тяжелый предмет заменял гирю. Перелетев на новый аэродром, немедленно делали перекладину и ежедневно тренировались.

Сочетание физкультуры с отдыхом во фронтовой обстановке было для меня и многих моих товарищей необходимостью. После боя надо было успокоиться, расслабиться, а потом непременно сделать зарядку. И, конечно, по давней привычке и здесь, на фронте, я обтирался по утрам холодной водой в любую погоду. Хорошая физическая подготовка не раз спасала нас потом в ожесточенных воздушных боях.

Как-то под вечер, после учебного воздушного боя, комэск, поглядев на наши усталые лица, на гимнастерки, взмокшие от пота, сказал:

– Можно всей эскадрильей искупаться.

Просить нас не пришлось – мы тотчас же гурьбой отправились на берег Оскола.

Когда Мухин разделся, я увидел у него на левой ноге широкий и глубокий шрам.

Мы вдоволь наплавались, вышли на берег. Я спросил своего ведомого:

– Где тебя так ранило, Василь?

Он ответил:

– Осколком хватило, когда бомбили наш аэродром под Ставрополем, на Северо-Кавказском фронте. Думал, врачи ногу отнимут, но видишь – вылечили… На земле старые раны иногда ноют, а в полете никогда. В бою не помешает. Ты во мне не сомневайся. У меня с фашистами счет большой.

Много учебно-тренировочных полетов провели мы с Мухиным на Чернянском полевом аэродроме. Приноравливались друг к другу, изучали «почерк» друг друга в воздухе.

В те дни я как-то получил приказ полететь в паре с ним на разведку.

Предупреждаю Василия:

– Задание ответственное, авиации противник скопил много: смотри в оба.

– Не беспокойся, – ответил он коротко.

Перелетаем за линию фронта. Когда ведомый боится, он прижимается к самолету ведущего. А мой ведомый уверенно держится положенного расстояния. Мы пронеслись вдоль шоссейной дороги на Харьков. По ней двигались вражеские войска. Сердце у меня сжалось от гнева и горя.

Мы благополучно вернулись, доставив ценные сведения командованию. После первого полета в паре с Мухиным у меня появилась уверенность в нем, доверие к нему. Такой в бою не подведет, не бросит.

УЧИМСЯ БОМБИТЬ

Перед нами поставлена необычная задача: овладеть новым способом боевой деятельности – бомбометанием – с истребителя и свободной охотой в тылу врага по наземным целям группой и парами. Не снималась и основная боевая задача – сопровождение и разведка.

– Истребитель-бомбардировщик может понадобиться, когда враг будет отступать. Быстрее бомбардировщиков можно будет появиться над целью, – сказал нам командир полка, сообщив о новости.

Мы энергично взялись за дело под руководством командира, штурмана и старшего инженера.

Выбрали место для учебного полигона, достали извести, нарисовали крест больших размеров, обвели белым кругом и приступили к тренировочным полетам. Если сброшенная бомба не выходила из круга, летчику ставили зачет, а если выходила – неуд.

И вот, основательно познакомившись с теорией бомбометания, проведя несколько тренировок, впервые лечу с настоящими бомбами – пока на учебный полигон. Внизу, на освобожденной земле, работают колхозники. Мирная, отрадная картина. Но на душе тревожно. Не дает покоя нелепая мысль – не оторвались бы бомбы, хотя сам, как и все летчики, принимал участие в подвеске бомб и знаю, что оторваться они не могут.

Перед полигоном особенно важна последовательность действий. Включаю тумблера. Строю маневр и перевожу самолет в пикирование. Быстро теряется высота. Земля набегает. Пора! Нажимаю на кнопку сброса. Самолет получает облегчение. Вывожу его из пикирования. Оглядываюсь. Какое разочарование: бомбы не попали в цель, упали до круга!

Не лучше дело обстояло и у моих товарищей. Комэск Семенов подробно разобрал наши вылеты. Он сам стал брать каждого из нас в полет. Показывал, как нужно строить маневр, какой нужен угол, когда нажимать кнопку сброса. Он командовал: «Сброс!» – и уж тут бомбы не выходили из круга.

– Вы будете в тыл к фашистам залетать – там надо действовать смело, – говорил Семенов. – Встретите сильное сопротивление. Войска, железнодорожные станции, коммуникации прикрываются сильным зенитным огнем. К цели надо подходить и атаковать ее внезапно для врага – тогда достигнете результатов. Вам придется вступать в бои с истребителями. И вы должны помнить: заранее увидеть противника – это уже половина успеха. Надо уметь драться с превосходящими силами врага.

НАШИ БОЕВЫЕ ПОМОЩНИКИ

Не только летный, но и весь технический состав полка работал слаженно, самоотверженно, без устали. Наши самолеты часто приходили с задания с пробоинами. Механики и мотористы днем и ночью в любую погоду делали все, чтобы скорее ввести их в строй. Стартех нашей эскадрильи Николай Машенцев, авиационный механик Виктор Иванов, мастер вооружения Иван Саранча, механик по радио Николай Красов и другие боевые помощники летчиков не отходили от самолетов, пока не вводили их в строй. И так было во всех эскадрильях.

С Ивановым я подружился еще на тыловом аэродроме. И чем больше узнавал его, тем больше ценил. Он уже давно служил в авиации, глаз у него был наметанный, замечал все неполадки. Если мой самолет получал пробоину, я знал – Иванов сутки не будет спать, а починит.

А когда самолет подготовлен отлично, уверенно летишь на боевое задание.

Бывало, не успеешь приземлиться, а он уже тут как тут. И уже возится у самолета, расспрашивает, как работал мотор, нет ли замечаний. Вместе осматриваем самолет, даже если он в полном порядке.

В свободную минуту мы любим посидеть под крылом, поговорить. Виктор часто рассказывает о подвигах первых Героев Советского Союза: в 1934 году его, совсем еще тогда молодого, посылали в Ванкарем, когда наши летчики снимали с дрейфующей льдины челюскинцев.

Оружие и приборы самолетов, парашюты, которые мы надевали на себя, вылетая на боевые задания, доверены были оружейникам и прибористам – младшим ефрейторам, сержантам и солдатам. Были среди них и девушки – бесстрашные, сильные духом. Они закончили специальные курсы, хорошо знали свое дело.

Не так-то легко было просматривать парашют в полевых условиях, а делать это полагалось через определенный промежуток времени.

В сумерках при строгом соблюдении светомаскировки приходилось просматривать его с особой тщательностью, чтобы заметить малейший изъян.

Летчик и сам должен проверить парашют, но, если парашют осмотрела коммунистка Мария Раздорская, он уже его не проверял – так все доверяли Марии. Парашют, просмотренный ею, не подводил никогда.

Однажды командир части Подорожный вместе с Игнатовым – он был назначен штурманом полка – полетели в район южнее Белгорода на разведку. К самолетам подвесили бомбы, чтобы на практике проверить эффективность бомбометания с истребителя.

Летчики были опытные, но неслетанные. Вернулся один Подорожный. Рассказал, что их пару внезапно атаковала группа фашистских истребителей:

– Игнатова сбили. Я видел, как он спустился с парашютом на нейтральной полосе… Сбросить бомбы в расположение врага мы успели, но вылет показал, что маневрировать с ними тяжело. Вероятно, придется летать с прикрытием.

К великой нашей радости, штурман через несколько дней вернулся.

Он действительно приземлился на нейтральной полосе, и ему удалось добежать до наших передовых частей. Горячо, сердечно благодарил он Марию Раздорскую.

Наши боевые помощники и помощницы работали, когда подходил к концу напряженный боевой день. Они тщательно и сосредоточенно готовили к утру оружие и приборы на земле, помогая летчикам одерживать победы в воздухе.

Особенно трудно приходилось техническому составу зимой, в стужу: в холодных палатках и коптерках руки коченели от ледяного металла и бензина. Но наши боевые помощники превозмогали усталость, холод. И конечно, страх: ведь каждую секунду можно было ждать вражеского налета.

Всем известно, какую важную роль играют приборы, контролирующие работу самолета. Если, например, над территорией врага прибор вдруг не покажет давления масла, тревога охватит летчика. Он решит, что скоро заклинится мотор. Но ничего подобного не случалось. Наши специалисты своевременно, со знанием дела проверяли приборы на земле.

Тяжелая это работа – снять с самолета пушку, которая весит несколько десятков килограмм, тщательно ее почистить и поставить на место. Но оружейницы умело справлялись с работой, держали пушки в образцовом порядке. Оружие на самолетах работало безотказно.

НА КУРСКОЙ ДУГЕ

Петро Кучеренко получил назначение в другой полк. Разлука со старым товарищем огорчила меня. На отдыхе мы с ним любили вспоминать дни учения, читали друг другу письма от старых друзей из тыла: я писал часто, как обещал, а еще чаще получал письма. Петро улетел, и в первые дни мне особенно не хватало его – близкого человека, с которым связано столько воспоминаний.

Однажды наш полк вернулся после отражения вражеского налета. Кстати сказать, теперь мы всегда своевременно вылетали на отражение и пресекали попытки врага бомбить аэродром.

Захотелось перекинуться словом с Петро. Я сел под крыло самолета и написал ему коротенькое письмо на листке блокнота. Только закончил, как ко мне подошел Беляев, сел рядом.

У нас завязалась дружеская беседа. Мы вспоминали Петро. Неожиданно Беляев сказал, что, по его мнению, Амелин, Евстигнеев, я и еще ряд других летчиков, вместе с нами прибывших на фронт, приобрели боевой опыт, выросли политически, что мы достойны стать кандидатами в члены Коммунистической партии. Парторг посоветовал подумать, отчитаться перед самим собой. Он ушел, крепко пожав мне руку.

Его слова меня несказанно обрадовали. Уже давно я мечтал коммунистом принять участие в решительных боях. Но все как-то не решался поговорить с нашим комсоргом – старшиной Коротковым.

Остаток дня я провел в занятиях с молодыми летчиками. А вечером написал заявление, волнуясь еще больше, чем в тот далекий мирный вечер, когда писал заявление в комсомол.