Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)

– Извините, что перебиваю вас, – молча сидевший до этого момента сухопарый оберст-лейтенант поднял руку. – Мне кажется, я могу объяснить причину этого налета.

– Мы с удовольствием выслушаем вас, оберст-лейтенант Торбук, – начальник штаба группы армий слыл человеком неконфликтным и потому воспользовался возможностью прекратить перепалку с летчиками. – Господа, оберст-лейтенант руководит контрразведывательной группой «Ева».[36]

– Господа, сегодня ночью от криптографов поступили данные радиоперехвата. 16 августа в 15 часов 32 минуты из района, впоследствии подвергшегося бомбардировке, была передана радиограмма с просьбой как можно скорее нанести авиационный удар по квадратам 95–45 и 93–43. При анализе текста мы выяснили, что разведывательная группа противника напрямую подчиняется Москве, а не штабу Тимошенко или нижестоящих соединений. Передача велась открытым текстом. Вероятно, разведгруппа заметила перемещение танковой колонны, уже упоминавшейся господином генералом, – докладчик бросил взгляд на Штрауса. – Буквально за день до этого в том же районе пропала пеленгационная команда…

– А почему мы узнаем об этом только спустя пять дней? – возмущенно спросил Зейдман. – Если бы штаб люфтваффе получил эту информацию немедленно, то самолеты противника были бы перехвачены.

– Господин оберст, – спокойно ответил контрразведчик, – радиограмма была очень короткой, и на нее просто не обратили внимания. Не думаете же вы, что на всех станциях функабвера сидят люди, в совершенстве владеющие русским? Безусловно, это было бы великолепно, не скрою, но будем реалистами, господа. Один из постов контроля эфира записал ее, и она поступила на дешифровку и перевод обычным порядком.

– А как же режим усиленного патрулирования? – не унимался летчик. – На каждом посту мою машину останавливали!

– Вы ведь из Минска ехали, господин оберст? А он как раз и находится в зоне с чрезвычайным режимом. А Бобруйск, из окрестностей которого русские выходили в эфир, и уж тем более Могилев этой «милости» лишены.

– То есть вы, оберст-лейтенант, полагаете, что столь неприятный для нас налет – дело рук русской разведгруппы? – Фон Клюге задумчиво покрутил между пальцами карандаш.

– Так точно, господин фельдмаршал!

– Как вы считаете, господа, не следует ли целиком переложить охрану тыловых районов на плечи полиции вместе со Службой Безопасности и использовать высвободившийся личный состав для борьбы с диверсантами непосредственно в прифронтовой полосе? Заодно это поможет решить проблему «ночных воров», как мне кажется. Оберст-лейтенант, какие силы заняты сейчас поисками этой разведгруппы?

– Насколько мне известно, задействованы две роты из маршевых пополнений. Но в том районе очень «тяжелая» местность, и, на мой взгляд, силы совершенно недостаточны.

– Фон Тресков, – обратился Клюге к офицеру-генштабисту, – проработайте варианты и найдите для решения этой проблемы пару батальонов. Мы не можем позволить себе нести подобные потери в глубоком тылу!

Лондон, Кинг Чарльз-стрит, Вестминтер. Соединенное Королевство. 21 августа 1941 года. 12.04

Окна кабинета выходили на Сент-Джеймский парк, и потому многоголосый шум Уайтхолла сюда практически не долетал.

– Как по-вашему, Уитфред, почему русские до сих пор не признали свое участие в «деле Гиммлера»? – Человек, задавший вопрос, словно сошел с портрета Викторианской эпохи. Величие «Империи, над которой никогда не заходит солнце», буквально сквозило в его облике. Даже костюм, сшитый у одного из самых уважаемых портных Лондона, записаться на примерку к которому без обязательной и документально подтвержденной приставки «сэр»[37]

перед именем было просто невозможно, больше походил на сюртук, нежели на современные одеяния.

– Пока я не могу определить причину этого, сэр. – Отвечавший отлично помнил, что его собеседник не переносит, когда его подчиненные отвечают «не знаю». – Возможно множество вариантов, начиная от сломанной рации у агентов, не успевших, таким образом, сообщить своему руководству, и заканчивая скрытыми политическими мотивами Сталина.

– И какие же, по вашему мнению, мотивы могут заставить его скрывать информацию о таком, как мне ни неприятно это признать, выдающемся успехе русских? Лучшего повода для пропагандистских выступлений придумать сложно.

– Мне кажется, что единственный способ выяснить это – провести разведку по дипломатическим каналам. Несколько намеков там, пара вопросов тут – по реакции большевиков уже можно будет делать выводы.

– А что вы думаете, если мы задействуем поляков на месте – это же их бывшая территория? Пускай отрабатывают те средства, что мы тратим на них.