Верный меч (ЛП)

Я не двигался.

— Мы будем ждать здесь.

— Это не ваше дело.

Но тут дверь снова открылась, и он повернулся к женщине в коричневой рясе с простыми крестами, вышитыми на рукавах белой нитью. Как и монахиня, встретившая нас у ворот, она была немолода, но в ее глазах светилась мудрость, и она держалась с большим достоинством, словно каждый ее шаг был подчинен некой божественной цели.

Она взмахом руки отослала нашу провожатую, та торжественно кивнула и ушла, оставив нас в молчании при свечах.

Первая заговорила настоятельница:

— Faeder Gilfwold[18], — сказала она.

— Abodesse Cynehild[19].

Капеллан встал на одно колено, взял ее руку и поцеловал украшавшее ее серебряное кольцо.

— Кажется, в этот раз вы явились с настоящей свитой, — неожиданно произнесла она по-французски, глядя на нас. — Как меняются времена.

Если она собиралась пошутить, ее лицо этого не показывало, оставаясь бесстрастным, как и раньше.

Гилфорд покраснел.

— Этот эскорт дал мне мой господин, — пояснил он, так же отвечая на французском языке.

— Гийом Мале, — сказала она, и мне показалось, что я услышал нотку презрения в ее голосе.

Капеллан, казалось, ничего не заметил.

— Indeed, миледи.

Настоятельница несколько мгновений задумчиво смотрела на него, а затем перевела взгляд на нас, словно начальник караула перед сменой.

— Вы выглядите удивленным, — сказала она мне. — Почему?

Я не ожидал, что это будет так очевидно.

— Вы очень хорошо говорите по-французски, — ответил я.

Это был не комплимент, я сказал чистую правду. На самом деле она говорила удивительно хорошо, словно родилась по ту сторону Узкого моря. Или, по крайней мере, много лет прожила среди французов.

— И что вас удивляет? — спросила она.

— Только то, что я не привык к французской речи в устах англичан, — я тщательно подбирал слова.

— Тем не менее, Гилфорд говорит так же хорошо, как и я.

— Его господин норманн, — сказал я, пожимая плечами.

Это казалось мне совершенно естественным, разве она не видела разницы?

— В таком случае, — сказала она с победоносной улыбкой, — не должна ли вся Англия заговорить по-французски, потому что все мы подданные одного господина — короля Гийома?

Я почувствовал, как мои щеки наливаются горячей краской. Казалось, что передо мной поставили испытание, с которым я по непонятным причинам не смог справиться.

— Да, миледи, — ответил я, не зная, что еще добавить.

Она нахмурилась, продолжая смотреть на меня.

— Миледи, — заговорил Гилфорд, и на этот раз я был благодарен ему за вмешательство. — Я здесь…

— … чтобы говорить с леди Эдгитой, — закончила она, наконец отвернувшись от меня. — Да, я так и подумала.

— Чтобы передать ей сообщение от моего господина, — невозмутимо возразил священник.

Настоятельница кивнула.

— Мне трудно было бы отказать вам. Но, к сожалению, сейчас ее здесь нет. Она уехала в Винчестер.

— В Винчестер? — Гилфорд помолчал, прикрыв глаза и словно собираясь с мыслями. — Как давно она уехала?

— Около недели назад.

— Скоро ли она вернется?

— Я ожидаю ее завтра или послезавтра, — сказала она. — Вы можете, как всегда, остаться здесь до ее возвращения.

Ее слова словно толкнули меня. Я был прав, капеллан уже бывал в Уилтуне раньше.

— Это самая лучшая новость, — сказал Гилфорд.

Настоятельница понимающе улыбнулась и снова стала серьезной.

— Не больше, чем мы ожидали. Конечно, вы можете остаться в доме для гостей на любой срок, — она снова посмотрела на нас.

— Я понимаю, — ответил капеллан.

Я открыл было рот, как вдруг где-то над головой ударил колокол: глубокий, долгий гул, слышный, наверное, по всей округе. Дверь отворилась снова, и та же монахиня, что встречала нас у ворот, появилась снова. Она тихо подошла к аббатиссе и что-то прошептала ей на ухо.

Та так же тихо пробормотала в ответ, затем выпрямилась.

— Боюсь, я должна вас покинуть ради вечерней службы, — сказала она. — Поручаю вас сестре Бургинде, — она указала на монахиню, — она отведет вас в вашу комнату. Я прослежу, чтобы еду и питье вам доставили сразу же, как только служба закончится.

— Спасибо, — поклонился Гилфорд.

— Миледи, — сказал я, вежливо кивая настоятельнице.

Она оглянулась и продолжала внимательно смотреть на меня, пока все остальные выходили из покоев; потом я тоже повернулся и последовал за ними в синий сумрак за дверью.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Ночь опустилась на монастырь. За холмами на западе угасало тусклое свечение, а на востоке уже загорелись звезды.

Около двадцати монахинь парами шли от дормитория к церкви. Некоторые из них несли маленькие фонари, и я мог разглядеть их лица в мягком мерцающем свете. Среди них были женщины всех возрастов: некоторые морщинистые и такие древние, что спотыкались и шаркали ногами на каждом шагу; имя помогали идти совсем юные, чуть старше той девочки, которая встретила нас в доме настоятельницы. Мы подождали, пока все они не пройдут, и тогда та монахиня, которую аббатисса назвала Бургиндой повела нас к дому в дальнем конце сада.

Я заметил, что парни переговариваются и ухмыляются за моей спиной.

— Что такое? — спросил я, хотя догадывался о причине.