Верный слуга Алексея Михайловича. Две жизни Симеона Полоцкого

Дом иже миру есть удивление,Дом зело красный, прехитро созданный…<...>Красоту его можно равняти Соломоновой прекрасной палате.<...>Множество жилищ градова равнится,

Вся же прекрасна, кто не удивится,А инех красот не леть ли вещати,Ум бо мой худый не может объяти.Единым словом дом есть совершенный,Царю великому достойне строенный;По царской чести и дом зело строенный;По царской чести и дом зело честный;Несть лучше его, разве дом небесный!

В одном из документов, дошедших до наших дней, говорится: «Великий государь… призвав Симеона Полотского, мужа премудра в Божественном писании, живущего при великом Государе… повелел…» Не мог же автор этой записки оговориться. Из чего следует, что Коломенское на летнее время становилось обителью иеромонаха Симеона, а его роль учителя и воспитателя распоряжением Алексея Михайловича была расширена. Симеон Полоцкий контролировал учителей, приставленных к порфирородным чадам. В том, что младшие царевичи основательно знали польский язык, несомненная заслуга Симеона Полоцкого. «Чтут [детушки царя] книги и истории Ляцкие во сладость», — резюмировал епископ Лазарь (Баранович), позабыв упомянуть дочерей Алексея Михайловича, пребывавших «в ученических летах». Об одной из них, Софье, «великого ума и самых нежных прорицательств, больше мужска ума исполненной деве», говорится в преподношении Симеона Полоцкого своей ученице:

О благороднейшая дева Софья,Ищеши премудрости выну небесныя.По имени твоему жизнь твою ведеши;Мудрая глаголеши, мудрая даеши.<...>Ты церковныя книги обвыкла читати

И в отеческих святцах мудрости искати…

Стихи эти были написаны в 1670 году, тогда же Софье была вручена рукопись книги «Венец веры кафолический». Напомним: третьей дочери Алексея Михайловича в ту пору исполнилось тринадцать лет.

…К концу жизни[117] Алексей Михайлович изрядно потучнел и одряхлел. Он не без посторонней помощи взбирался на коня, а в последний раз свой «поход» в село Преображенское царь «шел в карете». Для более близких выходов в Тележном ряду царю отыскали некую «избушку, обитую кожей».

Неотвратимое приближение смерти, которое Алексей Михайлович почувствовал, когда перенес жесточайшую простуду, царь встречал как веление свыше, с завидным спокойствием истинного христианина. Он исповедался и принял причастие из рук святейшего патриарха Иоакима, благословив на царство сына Федора, которому в ту пору миновал четырнадцатый год, распорядился, чтобы все, задолжавшие казне, были прощены, повелел расплатиться деньгами по частным искам и выпустить из тюрем и острогов узников с «малыми прегрешениями», а также вернуть «к домам своим» ссыльных.

Вечером 29 января 1676 года «на четвертом часу после захода солнца» самодержец российский Алексей Михайлович отошел ко Господу. Тотчас удары большого колокола на Иване Великом известили Россию о печали.

О горестной утрате Симеон Полоцкий написал: «Случилось великосвирепое преизлиха, и неудобь стерпимое на ковчег российского царствия в день субботний, иже в ночь 29 Иануария, нападе треволнение, неожиданная смерть пресветлейшего монарха». В этом неописуемом треволнении Симеоном Полоцким были созданы «Глас последний свято почившего о Господе благочестивейшего, тишайшего пресветлейшего великого Государя Царя и великого князя Алексея Михайловича» и «Плачи…» — вирши, которые он передал из рук в руки наследнику престола Федору Алексеевичу.

ГЛАВА XV.

ПО ЗАКОНУ НЕБА И РАЗУМА

Более двух тысяч первых лет держался обычай

От природы добро и зло распознавать.

Ее образ видишь в сердце, слова же такие:

Твори добрые дела, оставь иные!

Симеон Полоцкий

Друг Одиссея Ментор, который занимался воспитанием и обучением его сына Телемака, во время легендарного путешествия, красочно описанного Гомером, наверное, не предполагал, что его имя прочно войдет во многие языки и будет означать либо подлинное наставничество, либо менторство, надоедливое поучительство. Слово «дидаскал», пришедшее в Россию из Византии и неизменно произносившееся в веке семнадцатом, так и не перешагнуло границы века восемнадцатого.