Вероника желает воскреснуть

– Какой Интерпол, Анна Юрьевна, не смешите! – всплеснул руками Блувштейн. – Интерпол занимается террористами, торговцами наркотиками, фальшивомонетчиками, убийцами… Причем не рядовыми, а крупными, представляющими международную опасность. Станет вам Интерпол дипломы проверять!

– Ну, не Интерпол, так как-то иначе, – сказал Коломыйко. – Должна же быть какая-то процедура! Вот у моей соседки был случай. Домработница украла драгоценности и удрала на родину куда-то под Кишинев. Так ее там задержала молдавская полиция, даже часть драгоценностей вернули. Я думаю, что можно просто позвонить в ректорат института и спросить, учился ли у них Локшинцев.

– А они вам в ответ: «Твоя моя не понимай…»

– Бросьте вы свои шуточки, Леонид Аронович! – перебила Троицкая, которую немного раздражала манера Блувштейна обращать все в фарс. – Чтобы в медицинском институте не понимали по-русски? Скажите, что никому в голову не приходило поинтересоваться.

– Сейчас, за компанию, всех пластических хирургов проверять начнут… – вздохнул Коломыйко.

– Ну и пусть проверяют на здоровье! – Блувштейн пренебрежительно махнул рукой. – Или у тебя, Сережа, тоже документы фальшивые?

– У меня документы настоящие, и ты, Леня, это прекрасно знаешь! И ты знаешь, как у нас все делается – начнут с проверки дипломов и сертификатов, а чем закончат, еще бабушка надвое сказала. Хоть к чему-нибудь да прицепятся…

– Например? – Блувштейн любил конкретику.

– Ой, не хочу я каркать, а то еще сбудется! Сами придумывайте примеры…

– И все-таки кто бы мог подумать?! – повторила Троицкая. – Локшинцев – это же хирург номер раз!..

«Номер раз» – это, конечно, преувеличение, но вне всякого сомнения Эрнест Локшинцев был одним из ведущих специалистов Москвы, а стало быть, и России. Попасть к нему «на стол» было практически невозможно, очередь растягивалась едва ли не на годы. Говорить о нем полагалось с благоговейным придыханием: «Это же Эрне-е-ест!»

Несмотря на свою великую популярность, Локшинцев был незаносчив и прост в общении. Простота подкупала еще больше – как же, такой человек, а обращаться к нему можно по имени. Локшинцев действительно просил называть его Эрнестом, без традиционного величания по имени-отчеству. По мнению Александра, дело здесь было не столько в демократичности, сколько в гармонии. «Эрнест Рудольфович» звучит нормально, «Эрнест Александрович» или «Эрнест Яковлевич» – тоже, но «Эрнест Кононович» вызывает улыбку разительным несочетанием старинного русского имени с греческими корнями и современного германского имени. Короче говоря – не звучит, лучше уж действительно зваться только по имени.

В Москве Локшинцев появился семь лет назад, и его появление выглядело как возвращение на родину (из Лондона, не откуда-то там) после долгого периода учебы и работы за границей. О себе Локшинцев рассказывал мало, но места, в которых он стажировался и работал, перечислял часто и охотно. Список был длинным и впечатляющим, но еще больше впечатляла бронзовая рука с зажатой в ней волшебной палочкой, стоявшая на столе у Локшинцева. На подставке была укреплена табличка с витиеватой надписью на французском языке.

– Волшебнику от королевы, – охотно переводил Локшинцев.

Имени королевы он не называл, блюл тайну. Клиенты млели и преисполнялись благоговения. Коллеги отчаянно завидовали. Всезнайка и сплетник доктор Марыськин утверждал, что статуэтку Локшинцеву подарила королева Нидерландов Беатрикс. Доктор Блувштейн находил в статуэтке «выраженные британские мотивы» (что это такое, он не объяснял) и придерживался версии с английской королевой. Если недалекие люди замечали, что английская королева вряд ли бы стала дарить статуэтку с надписью на французском языке, Блувштейн многозначительно улыбался и интересовался, приходилось ли кому слышать о таком понятии, как конспирация.

Имен своих пациентов Локшинцев не разглашал (какой бы ты ни был бахвал, только начни делать это и положишь конец своей врачебной карьере), но, если верить слухам, у него оперировались «сливки из сливок» общества. Геннадий Валерианович не без оснований называл Локшинцева «придворным пластическим хирургом» и не раз высказывал сожаление в отношении того, что «та-а-акой специалист» работает на конкурентов.

И вдруг – грянул гром среди ясного неба. Оказалось, что все документы, подтверждающие профессиональную состоятельность доктора Локшинцева – от свидетельств об окончании клинической ординатуры по хирургии и специализации по пластической реконструктивной хирургии до многочисленных дипломов иностранных клиник, где он якобы стажировался, – поддельные. Только действующий врачебный сертификат настоящий, но выдан-то он на основании поддельных документов. Только диплом об окончании медицинского института в Самарканде вроде как был настоящим.