Верпентальён

Старик обвёл взглядом всю дорогу, что была впереди, и с удивлением обнаружил, что она полупуста. Буквально на его глазах, последний человек что был у него на пути – женщина с тазиком воды – завернула в подворотню. И всё. Пустота.

Дальше, эта широкая улица была абсолютно мертва, словно бы всё то, что делало её живой, внезапно рассосалось во все стороны, предательски подсовуя Силучи совершенно пустую дорогу, прямо посреди оживлённого города.

Силучи верил, что бывают особенные типы магии. Разительно отличаемые от той, которой владеют прайдовские чародеи. Магия удачи, неудачи. Магия предметов, знаний, которые возникают в нужный момент. Слов, глаз, звуков и движений.

… магия стечения обстоятельств.

– Эй, старик!..

… что это, как не оно?..

Отец рассказывал, что бывают люди, увидеть которых можно только что зная, что они где-то рядом.

– Классный костюм! Эй!..

Друзья говорили, что встречаются такие, кто словом может уверять о непроходимом безумии, и все вокруг им будут верить.

– … эй! Куда это ты?!

– А ну стоять!

Свирепый сказал, что бывают люди, изначально созданные для войны. Такие просто так сильнее всех остальных.

– Беги-беги, старик!! На долго тебя не хватит!

Силучи знал, что бывают места, созданные для смерти. Особенные места, самопроизвольные. Такие нельзя отметить на карте, потому что они не ограничиваются точкой в пространстве. Они, как пески Аддана – затяжной эффект, в своём безумии возникающий то там, то тут, пустотной плешью расползаясь, и расталкивая всё живое от того, что должно быть мертво.

Силучи бежал по пустой серой улице, с которой словно вытянули все тёплые оттенки. Над которой, словно бы, нависла серая туча.  Они бежали вслед за ним. Ругались и выкрикивали, приказывали ему остановиться. А он бежал так быстро, как и подумать не мог что умел. Силучи надеялся добежать до конца. До конца этого места, но оно не заканчивалось. Оно жадно его преследовало, растягиваясь всё дальше.

Он обернулся посмотреть, догоняют ли они его?

Догоняли. Не так быстро, как им хотелось бы. Это было видно по их сморщенным, ненавидящим лицам. В этот короткий миг, в который Силучи на них взглянул, они ему показались даже не похожими на людей. Это испугало его ещё сильнее, и возможно, он сделал рывок. Быть может от этого, в пространстве перед ним вырос дом. Старик врезался в него, ударился плечом и обернулся, вдавливаясь спиной и ладонями в заколоченное, пустое жилище, немного похожее на то, что оставил им Филип.

Он хотел убежать, двинуться, но не мог решиться, в какую сторону?..

Тогда-то, Силучи, наверное, и понял, что самый главный его враг, преследующий его всю жизнь – это нерешительность. Он мог предупредить отца, он его и предупреждал, но… Не достаточно настойчиво. Не слишком решительно, словно бы чего-то боясь. Не нужно было бояться. Нельзя было. Много кого из своих друзей он мог бы спасти, решительно настояв на своём. Много кого не было бы, при падении Артирия. Ну а сейчас, нерешительность пришла и за ним. А ведь Сая точно бы знала куда бежать…

Сейчас, глядя на парочку что за ним гналась, Силучи для себя вдруг обнаружил, что оба они – стоят на месте. Просто посреди дороги. Там, где одна улица тупиком вбивалась в другую. Один из них, выставил перед другим руку, как словно бы останавливая его, и оба они пристально смотрели чуть выше Силучи. Испуганные глаза старика тоже поднялись вверх, и там, у козырька старой халупки над собой, он увидел ножки.

Две свисающие маленькие ножки, плотно затянутые в белые ленты, какими воины в Артирии часто обматывались под доспехи. Они покачивались, при делах тому яростному хрусту, который услышал Силучи как только на них взглянул. Кто бы это ни был, он кушал, и был полностью этим увлечён. Это подтверждала тонкая, тянущаяся янтарная нить, не обрывающаяся от самого козырька до земли.

Его преследователи, пригнувшись пятились назад. Силучи много раз делал так же как они, натыкаясь в лесу на дикого зверя. Казалось, эти двое полностью о нём позабыли, а глаза их, что смотрели в то же место, осторожно что-то выжидали.

И вот тут, ножки перестали ёрзать.

– Чьо. – сердито-непонимающе донеслось оттуда. Сразу стало очевидно, что это девочка.

– Чьо это вы смотрите сабаки. – маленькая, маленькая девочка.

Секунда осознания созрела в понимание, и говор её изменился.

– … вы сдохните.

Нет, она сказала не эти слова. Что-то про вафли, и то что она их не отдаст, но в груди её эти слова прогудели именно соответствующим смыслом.

Силучи видел много детей. Очень много, ведь в Артирии, он жил неподалёку от детского приюта. Он часто проходил мимо него, когда шел к своему приятелю, семья которого плотно занималась специями. Силучи помогал перебирать, расфасовывать. Туда приходили многие люди, постарше, помладше, дети тоже были.

Платили там очень хорошо, поэтому часто там были очереди приютских детей. Но никогда он не слышал, что бы голос ребёнка был настолько решительно опасным.  И это откликнулось в лицах парочки, застывшей на дороге.

Они не знали, что делать. Так же, как и Силучи только что.