Версаль. Мечта короля

Горничная испуганно взглянула на Генриетту, потом на Филиппа и покачала головой.

– Сейчас попробуете, – пообещал Филипп.

Схватив руку горничной, он потащил оторопевшую девушку в спальню и шумно захлопнул дверь. Генриетта смотрела им вслед, зажимая рот ладонью.

Шевалье взял пустой бокал Филиппа, покрутил в руках и поставил обратно.

– Честное слово, не понимаю, чтó вы в нем нашли, – сказал он Генриетте.

Король стоял в передней и из окна любовался строящейся частью дворца. Мария Терезия пыталась его разговорить, но получала лишь односложные ответы.

– Что с вами, ваше величество? – не выдержала она. – Вы вернулись домой, а дома вас нет.

– Тело путешествует в карете. Душа всегда идет пешком, – ответил Людовик.

– Вас верным не назовешь, – вздохнула королева. – Можете это отрицать, но я вижу по глазам. Такое может заметить только жена.

Людовик мельком взглянул на нее, потом снова повернулся к окну. В его глазах мелькнуло сожаление; печальное понимание правоты слов королевы. Иногда проницательность Марии Терезии ему просто мешала. Бывали состояния, которые он не хотел показывать никому, и уж меньше всего – ей.

– Пока вы не обосновались в Версале, я не видела вас влюбленным, – продолжала королева. – Я не видела, чтобы любовь сияла внутри вас. А теперь вы хотите, чтобы весь мир разделил ее с вами. Даже те, кто желает вам зла.

– Вряд ли все приглашенные приедут.

– Вы тянетесь к кнуту, когда лучше было бы показать пряник. И чего на самом деле хотят мужчины?

Людовик опять поглядел на нее.

– Ответ прост… если вы – женщина, – вздохнула Мария Терезия.

Салон, где собирались придворные дамы, был залит ярким солнцем. Генриетта сидела с книгой на коленях. Ее глаза смотрели на строчки, но не видели их. Мысли жены Филиппа были далеки от благочестивого чтения. Едва ли она замечала, что в салоне, кроме нее, есть еще двое. У дальней стены, на диванчике, расположились Луиза де Лавальер и маркиза де Монтеспан. Они лакомились финиками и поглядывали на Генриетту.

– Ей, наверное, очень грустно, – сказала Луиза.

– С чего бы? – скорчив гримасу, спросила Атенаис.

– Это не нам судить.

– А чем еще мы занимаемся днями напролет? – спросила Монтеспан и потянулась за новым фиником.

– Атенаис, вы помните, я просила вас помочь мне?

– Разумеется, – ответила госпожа Монтеспан, вонзая зубы в мякоть финика.

– Бонтан мне сказал, что король сегодня собирался пойти в церковь. Один. Возможно… возможно, он посчитал этот день наиболее подходящим для благодарственных молитв и захотел поблагодарить Господа за нашу победу.

– Как мне повезло, – улыбнулась маркиза де Монтеспан.

Луиза тоже улыбнулась.

– А как повезло мне, что у меня есть подруга, готовая помочь.

Маркиза де Монтеспан встала.

– Дорогая Луиза, дела вынуждают меня прервать нашу чудесную беседу, – сказала она, бросая недоеденный финик на стол.

Окончание войны и Ахенский договор не принесли Людовику спокойствия. Впереди маячили новые войны, где оружием станут не пушки и мушкеты, а замыслы и человеческий разум. И победы в этих войнах значили ничуть не меньше (если не больше), чем недавние битвы с испанцами.

Ночью Людовик почти не спал. Задремал он лишь под утро, но вскоре проснулся, вспомнив о встрече с министрами. Быстро одевшись, король отправился в Салон Войны, где его уже ждали. Он ходил вокруг стола, просматривая представленные ему на рассмотрение многочисленные предложения по устройству праздника. Некоторые он отбрасывал с ходу, другие начинал читать, морщился и тоже бросал обратно на стол. «Неужели им не понять, что празднество – лишь внешняя оболочка? – думал король. – Все это преследует куда более серьезные цели, нежели увеселение дворян за счет казны».

– Герцог Кассельский сядет рядом со мной, – сказал Людовик, глядя на ошеломленного Бонтана. – Он приедет. Обязательно приедет. Попомните мое слово.

– Ваше величество, а вдруг он откажется и не поедет? – спросил Лувуа.

– И что тогда будет, господин военный министр? – вопросом ответил Людовик, сурово поглядев на Лувуа.

– Тогда, смею вас уверить, вы не увидите здесь ни де Авильяна, ни де Ментона, ни Ганьяка, поскольку все они – должники герцога. Могу назвать еще несколько фамилий дворян с севера. Боюсь, вашему величеству придется одному сидеть за праздничным столом.

– Благодарю за любезное напоминание, – буркнул Людовик, утыкаясь глазами в очередную бумагу.

Кольбер отозвал Лувуа к двери на «пару слов»:

– Боже милостивый, следите за тем, что вы говорите. Когда вы научитесь держать язык за зубами? Я и так уже сомневался в ваших умственных способностях, но похоже, вы вдвое глупее, чем я думал.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я думал, что мы победили в войне.

– Мы и победили бы, если бы вы нам позволили, – бросил Лувуа подошедший к дверям Филипп. – Доброе утро, ваше величество.

– Доброе утро, брат, – ответил Людовик, отрываясь от чтения. – Государственные дела – не твоя сфера. Пусть люди работают как умеют.

– Думаю, все тут знают истинную причину окончания войны. Вы на ней стоите. Точнее, увязли в ней по самые уши, – раздраженно произнес Филипп.