Вершины и пропасти

– Мы заключим с ними договор. Не позорный для нас… – словно оправдывался Квасневецкий. – Хотя… Чёрт знает, что это будет за договор! И станут ли большевики исполнять его условия! Проклятые чехи! – почти простонал он. – Хоть бы и их постигла такая же участь!

– Вокзал уже передан большевикам? – спросил Дрожжин, поднимаясь. – Поезд оцеплен?

– Нет-нет. Пока нет. Переговоры только начались, и, пока они не завершатся, мы не отдадим вокзала.

– Надо уходить, – Андрей Александрович быстро открыл чемодан, достал оттуда штатскую одежду.

– Вы правы, – кивнул Акинфий Степанович, вставая. – Нам с вами надо уходить.

– Как уходить? Куда? – всполошилась Маня.

– Если уходить, то всем! – поддержал Антон.

– Всем уйти не удастся, – спокойно ответил старик, быстро перебирая вещи в своём узле и освобождая его ото всего, что было свыше необходимого. – Куда вы пойдёте с детьми? Здесь даже саней не сыщешь. И нет необходимости вам уходить. Вы все люди мирные, беженцы. Да! Антон, немедленно сожги все ваши документы! Приготовь те паспорта, которые мы заготовили на такой случай! Смотри внимательно, чтобы ни одной бумажки лишней, ни одной фотографии не осталось! Они не должны знать, кто вы!

– Дед, зачем тебе-то уходить? – спросил Денис. – У тебя же тоже паспорт другой есть!

– Действительно, зачем? – поддержала брата Кланя.

– Лица у меня другого нет, дети, лица! – Акинфий Степанович проворно увязал узел. – Акинфия Земелина пол-Сибири в лицо знает! А ну как узнают? Я ведь тогда всех вас под монастырь подведу! Нет уж, лучше я один уйду.

– Тятя, – протяжно всхлипывала Маня, – да куда ж это ты пойдёшь? В твои-то годы! Ведь замёрзнешь дорогой!

– А это – как Бог даст, дочка. Какой век кому отмерен, един Он ведает. Не реви, детей не волнуй зряшно.

А младшие дети уже обступили старика, хватали его за сухие руки, за полы шубы:

– Дедушка, не уходи! – просили жалостно.

И впервые показалось Наде, что на суровых, почти невидных – так глубоко сидели под навислыми бровями – глазах Акинфия Степановича выступили слёзы. Он по очереди обнял, расцеловал и благословил всех внуков и дочь:

– Прощайте, родные! Даст Бог, свидимся!

Антон, между тем, торопливо бросал в огненную пасть печурки всё, что могло бы скомпрометировать их в глазах большевиков. Чернели, извивались и обращались в золу документы, письма, фотографии – вся история семейная.

С верхней полки следила за всем происходящим расширенными глазами сиротка Сима. За все эти дни, прошедшие с гибели родителей, она не произнесла ни слова, что очень пугало Ольгу Валерьяновну, боявшуюся, что девочка так и останется немой. Про неё и забыли в этой суете.

Вера никак не могла отпустить Дрожжина. Поручик уже сменил офицерскую форму, и Квасневецкий забрал её, чтобы большевики не нашли при обыске, и стоял у самых дверей, пытаясь утешить жену.

– Я с тобой пойду, Андрюша! Пожалуйста, возьми меня с собой!

– Нет, Вера, не проси. Я не знаю, что меня ждёт впереди! Я не могу рисковать тобой! И не хочу, чтобы мама осталась одна! Верочка, я очень тебя прошу, позаботься о ней. Всё образуется! Постарайтесь добраться до Харбина, и я вас там найду!

– Послушайте! – вмешался Антон. – В Харбине живёт наш давний компаньон Иван Черемханов. У него там крупное дело, он известный в городе человек. Если папаша и вы, Андрей Александрович, доберётесь туда раньше нас, то оставьте у него для нас весточку, где вас найти. Если мы окажемся там прежде, то сделаем то же. Так – не потеряемся! Слышите, Вера? Мы непременно встретимся все вместе в Харбине! Ну, успокойтесь же!

– Успокойся, доченька, Антон Евграфович дело говорит, – добавила сквозь слёзы Ольга Валерьяновна, мягко отделяя невестку от сына. – Храни тебя, Господь, Андрюша! Поспеши, пока вокзал ещё не отдали большевикам!

Дрожжин поцеловал мать и выпрыгнул из вагона. За ним, поклонившись остающимся и благословив их, сошёл, опираясь на свою палку, и Акинфий Степанович. Вначале видны были во мраке их удаляющиеся фигуры. И замирало сердце: вдруг заметят их большевики? Но обошлось. Никто не заметил, не окликнул, не остановил. И, наконец, растворились они в темноте…

– Вот и всё, – тихо обронила Маня. – Конец…

– Это не всё, – раздался тонкий, но осипший голос. И все обернулись на него. Сима всё так же сидела на полке, поджав под себя ноги, и смотрела на стоящих в дверях полными слёз глазами. Добавила тихо:

– Конец, это когда все умерли, и нельзя вернуть. А мы – живы…

Глава 10. Ледяной поход капитана Юшина

8 января 1920 года. Деревня Подпорожная