Вершины не спят

— Ты слушаешь, Чача? — строго спросил Нахо, видя, что Чача начинает клевать носом.

— Слушаю, и аллах слушает.

— Так вот: «…по рублю с каждого для постройки моста». Взяла в толк?

— Взяла, и аллах взял.

— Взяла, так давай деньги.

— Аллах не дает.

— Аллах не может восстать против справедливости.

— А где же справедливость? Я не вижу ее.

— Ты не видишь, аллах видит.

— А как ты видишь, что аллах видит? Царские старшины штрафовали, и ты, советский старшина, тоже штрафуешь.

— Это не штраф — самообложение. Само об-ло-жение. Читай! Ведь теперь ты знаешь буквы. Это добровольный взнос.

При словах «ты знаешь буквы» Лю от удовольствия привскочил, а Чача сказала:

— Да, ты теперь поостерегись, я могу все написать. Могу написать больше, чем написано в этой бумаге. Ты говоришь — добровольно. Было бы добровольно, я бы не сидела здесь всю ночь, а спала бы с кошками. Где мои кошки? Может быть, они подыхают. Не слышала я, чтобы люди добровольно отдавали рубли. При царе, его полковниках и старшинах…

— Нет, видно, ты ничего не поняла, — остановил ее Нахо. — Слушай еще раз.

Нахо снова передал бумагу Лю.

— Читай снова.

И Лю снова читал, а Чача снова делала вид, что она слушает. При этом старуха незаметно достала из-под юбки кусочек сыра и сунула себе в рот. Челюсть заработала, начал дергаться нос, все лицо смешно кривилось. Косясь на нее одним глазом, Лю с трудом удерживался от смеха. К концу чтения, когда Лю дошел до слов «для постройки моста через реку Шхальмивокопс», Чача проглотила разжеванный сыр. Так она обеспечила себе силы пересидеть председателя, о котором говорили, что он своим упорством выгоняет змею из норы.

И в самом деле, неизвестно, чем кончилось бы это состязание, если бы над ухом Нахо не прогремел звонок. Это звонил телефон. Чача вздрогнула и чуть не свалилась с лавки. Задремавший было Нахо встрепенулся. Привычным жестом повернул блестящую ручку, горделиво взялся за трубку.

Чача знала, что телефон существует для того, чтобы передать голос самого Инала. И вот телефон заговорил. А вдруг Инал прикажет запереть Чачу в тюрьму? Ее рука нащупала в одном из карманов под юбкой завернутый рубль, она приготовилась положить бумажку на стол.

Нахо совсем сбросил сонливость, его лицо оживилось, он повторил:

— Едет Эльдар… едет Эльдар… Очень хорошо, что едет Эльдар. Я никуда не уйду, нет, не собираюсь. — Но тут же, что-то, очевидно, смекнув, Нахо проговорил в трубку: — И Чачу не отпущу. Да, Эльдар сам заберет ее.

Чача хорошо знала Эльдара, земляка и главного чекиста, о котором говорили: «Эльдар сажает людей в машину, для того чтобы потом посадить в тюрьму».

— Зачем Эльдару меня забирать? — забормотала Чача. — Что я сделала такого против Советской власти, чтобы меня забирать в машину и в тюрьму? Мне говорят, надо заплатить рубль, и видит аллах, я плачу рубль. Пожалуйста! Вот рубль. Пусть он принесет Советской власти столько добра, сколько кошки принесут мне котят, сколько и ты, Нахо, и Эльдар, и вся Советская власть принесли мне зла. Пожалуйста, берите, вот рубль! Я разве возражаю.

— Сразу бы так! — развеселился Нахо, довольный тем, что хитрость ему удалась, и широкой ладонью сгреб рубль со стола. — Распишись на этой бумажке, ты ведь теперь грамотная… А ты, — обратился Нахо к Лю, — давай сюда свою бумажку. Я поставлю печать.

Лю подпрыгнул и не сразу поверил своим ушам и глазам. Все сделалось так неожиданно и быстро.

Нахо несколько раз прижал дуло громадного маузера к давно заготовленной справке, в которой было сказано, что культармеец Лю полностью выполнил задание комсомола, и в Шхальмивоко благодаря этому теперь нет безграмотных стариков.

Весть о приезде грозного Эльдара, которого почти каждый взрослый шхальмивоковец помнил еще батраком у старейшего муллы Саида, мигом облетела аул. Просители, дожидавшиеся разговора со своим Председателем в седле, поняли: председателю теперь не до них, и начали расходиться.

Бормоча ругательства, проковыляла через двор Чача, торопясь к своим кошкам. Это действительно было чудо, что так ловко удалось сломить ее.

ЕСЛИ В ДОМЕ УДАЧА, ЖДИ ЕЕ И В ДОРОГЕ

Со справкою — бумагой особой государственной важности — в кармане Лю чувствовал себя на седьмом небе. Но тем более хотелось ему увидеть Эльдара, друга семьи. Родной сын не почитался в семье Астемира больше Эльдара. Да и Эльдар, выросший в сиротстве, почитал Астемира и Думасару как родных, как отца и мать. То же самое можно сказать о Сарыме, жене Эльдара, хотя и она, и ее мать, Диса, слава аллаху, тоже уже давно не жили в ауле по соседству с домом Астемира, как прежде, а жили в городском доме Эльдара в Нальчике. С тех пор как Эльдар возглавил ЧК, а позже стал комиссаром по внутренним делам республики Кабардино-Балкарии, он редко имел возможность навещать земляков. Понятно, с какою радостью готовились встретить его односельчане, когда распространился слух о том, что он едет в Шхальмивоко. Но зачем он едет?