Вершины не спят

— Злой человек распространит зло на весь народ, если он стоит у власти. Вот ты, Астемир, идешь на ликбез, а я иду за тобой с винтовкой на плече. Почему это так? — И Думасара опять заговорила о том, что было для нее больнее всего: — Вместо того чтобы расспрашивать о буквах и цифрах, твои бородатые ученики задают вопросы, не имеющие никакого отношения к уроку. Почему нельзя молоть на мельнице больше восьми пудов зерна? Почему правоверным запрещают ходить в мечеть? На каком основании трудового человека Долова, да и многих других кабардинцев объявляют кулаками и посылают на какой-то остров? В ауле Гедуко объявили кулаком красного партизана Локмана. Арестовали старшего сына балкарца Казмая. Братишка арестованного учится вместе с Лю, и дети все слышат. Я спрашиваю тебя, Астемир, почему вместо урока тебе приходится отвечать на эти вопросы? Разве люди не хотели бы стать грамотными? Но что удивительного, если людей занимает не ученость, а завтрашняя их участь. Разве так должна была бы Советская власть превращать старую жизнь в новую жизнь? Нет, я знаю, что Советская власть не то хотела. Ты сам говоришь, Астемир: «Советскую власть мы принесли на своем горбу». А тебе на это кричат: «Неси ее обратно да не мешкай! А не то Инал всех нас упечет в какие- то Соловки». Разве это не дико? И что удивительного, если я на уроке вскидываю винтовку из-за твоего плеча! Ты слышишь, Эльдар? Ты хочешь знать, как это было, почему люди бунтуют на ликбезе — я тебе рассказываю, как это было и почему люди бунтуют, почему на уроке бросают в лампу книгой…

Астемир давно щурился и морщился, слушая эту обличительную речь. Не выдержал, сказал:

— Нет, Думасара, лучше помолчи и подумай, послушай других.

Но Думасару уже трудно было остановить.

— Что я должна слушать? — кричала она, удивляя мужчин своей яростью. — Ты уже и сам поступаешь, как Инал. Разве большевики так учат? Это в Коране говорится: слушай и подчиняйся. А ты ведь Корана не признаешь. Я говорю о том, чем народ дышит. Передайте об этом Иналу. Я была на съезде горянок, хотела сама сказать ему в глаза, но, мне стыдно в этом сейчас признаться, струсила…

Вспылил и Астемир:

— Какой народ? О ком ты говоришь? Кого ты называешь народом — Мусу, Саида, мельника Адама?

Возможно, что этот разговор продолжался бы и дальше, но вдруг заскрипела калитка, Аюб, молча сидевший у окна, сказал:

— Идет председатель Нахо.

Как ни прятали коней, Нахо, должно быть, узнал, что Эльдар уже здесь, и, как всегда, сразу приступил к делу: не ожидая, пока Эльдар явится в аулсовет, сам направился в дом к Астемиру.

— Ладно, разговор окончен, — сказал Эльдар. — Я, Думасара, ничего не забуду из того, что слышал от тебя.

Эльдар видел большие перемены в Думасаре. Она всегда была простой и доброй женщиной, в ней ценили опыт жизни и мудрость. Все это сохранилось в ней, но к этому прибавилось еще что-то. Нет. Прежде он таких горянок не знал. Эльдар, вставая из-за стола, с любовью и любопытством смотрел на женщину, которую он признавал за свою мать.

ЛЮ СТАНОВИТСЯ БОЛЬШЕКРУЖЕЧНИКОМ

Из дому в интернат ученики возвращались кто на чем. Одного привозили на скрипучей арбе, другой сидел верхом на лошади за широкой спиной отца или старшего брата, а иной — балкарский мальчик из дальнего горного аула — тащился верхом на ишаке, а то брел пешком, держась за ишачий хвост, а ишак нес на себе хурджины — корзины, набитые вяленым мясом, сыром, лепешками.

Каждого вновь прибывшего прежде всего огорошивали новостью: «Лю из Шхальмивоко приехал на машине Инала». Этим сообщением поражали даже тех, кто приезжал на своем коне верхом. Никто не мог сравниться с Лю!

Говорили о том, что Инал уступил Лю свой автомобиль в награду за образцовую работу по ликбезу. Свидетельство, припечатанное дулом револьвера, — лучшее тому доказательство.

Обычный распорядок дня в интернате еще не восстановился, у учеников было много свободного времени, и все они — и мелкокружечники и большекружечники — с утра до вечера обсуждали интереснейшие вопросы: может ли хороший скакун догнать машину Инала; кому труднее — шоферу за рулем автомобиля или трактористу на тракторе; может ли такая машина, как «линкольн» Инала, переехать через реку Бурун во время паводка, или автомобиль тоже не устоит против бурной реки, как недавно не устоял трактор Жираслана?

Как только произносилось имя Жираслана, споры меняли свое направление: изловят ли Жираслана? Станет ли недовольный Жираслан во главе своего войска из кулаков, подкулачников и мулл? Или Жираслан плюнет на все и уедет в Турцию? Тут вспоминали, что Казгирей вернулся из Турции в Москву, а из Москвы приехал в Кабарду и Инал назначил его начальником интерната. А может быть, Лю привирает и он вовсе не познакомился с Казгиреем? Однако Лю показывал подаренный ему Казгиреем патрон и для еще большей убедительности нажимал грушу автомобильного гудка. Тогда, конечно, не оставалось уже никаких сомнений. Сыпались новые вопросы: кто кого больше боится — Казгирей Инала или Инал Казгирея?