Вершины не спят

В доме стало жарко. У раскрытых окон толпились люди. В дверях не пройти — людская стена. Каждому хотелось увидеть невесту, услышать Инала, насладиться красноречием стариков. За пиршественным столом сидело немало знатных людей из самых дальних краев Кабарды. Уже были сказаны первые приветственные речи. Люди, разгоряченные вином, все больше теряли сдержанность и все свободней и чаще заговаривали о том, что тревожило умы: прошел первый слух о предстоящей чистке партии, мало кто понимал, что это значит, что это за чистка, каким способом будут чистить людей, но невольно эти беспокойные слухи связывались с разговорами о коллективизации, о высылке кулаков, о ликвидации мечетей. Гости, а тем более сам Инал, не могли не заметить отсутствия за столом одного из первых сподвижников Инала, Астемира Баташева из Шхальмивоко. Кто-то сказал, что учитель из Шхальмивоко вместо себя прислал сына и сын будет играть на трубе кафу Инала. Может быть, и так, но все-таки это не объясняло причин, по которым отсутствовал Астемир. Что касается Инала, то он невольно заподозрил здесь недоброе. Он уже знал о посещении Астемира Казгиреем и о том, что Казгирей передал Астемиру письмо, привезенное из Москвы, и догадывался о прямой связи этого факта с выдвижением Астемира на пост председателя комиссии по чистке, и много дал бы, чтобы удостовериться, от кого было письмо, действительно ли от Степана Ильича, и о чем Степан Ильич писал Астемиру, а главное, заботило его, почему это письмо передано именно через Казгирея Матханова.

Были и другие неожиданности: у всех вызывало необыкновенный интерес появление рядом с Иналом прежнего верховного кадия Кабарды. Нельзя было не заметить всеобщего нетерпения, с каким люди ждали речей удивительного гостя, в прошлом непреклонного защитника устоев шариата. Но Казгирей говорить не торопился. Его место было за вторым столом, там, где сидел сам Инал, и он молчал.

Послышался голос другого удивительного гостя. Не меньшей неожиданностью, чем появление Казгирея, было появление на этой свадьбе прославленного партизана Балкарии старика Казмая, отца отвергнутой Фаризат и ее брата Ахья, вставшего на защиту сестры, но обвиненного в антисоветской клевете и посаженного в тюрьму.

Кто мог предположить, что оскорбленный старик появится на этом пиру! Действительно, нелегко было старику! Трудно сказать, правильно ли он поступил, послушавшись как будто на первый взгляд и мудрого совета: «Иди, иди, Казмай, на свадьбу к Иналу. Может быть, это смягчит его сердце. Если уже нельзя спасти честь Фаризат, то постарайся спасти жизнь Ахья». Так говорили старику некоторые доброжелатели, и Казмай переломил свой характер.

Старик не ел, не пил. Он молча сидел в дальнем конце стола и пылающими глазами наблюдал за пиром. Инал увидел его и сразу насторожился. Сдержанно кивнув головой, украшенной неизменной золотистой кубанкой, Инал сказал;

— Рад видеть тебя, Казмай, за этим столом. Приятно вспомнить нашу старую кабардинскую поговорку: «Чем больше рек перешел гость, тем больше надо его ценить». Мы слушаем тебя, Казмай. Старику первое слово.

Казмай прожил жизнь в горах, почти не выходя из ущелья. На своем балкарском языке он знал немало пословиц и поговорок, которыми мог бы ответить Иналу, но по-кабардински он говорил плохо, не лучше, чем по-русски (русскому языку он немножко выучился, когда партизанил на равнине и состоял в войсках Казгирея и Гикалло). И вот теперь Казмай решил щегольнуть перед русской женщиной, счастливой соперницей дочери, знанием русского языка. С грехом пополам он сказал так:

— Аллай, Инал! Я хочу сказать тебе, что я прошел не только много рек. У нас в горах говорят так: «Желанный гость преодолевает любые горы». Я тот гость, который прошел не только через реки, но и через горы. Я тот гость, который прошел через горе — не только через горы! Аллай! Старый Казмай прошел через самого себя, чтобы прийти сюда. Инал! Горе, горе мне! Русская женщина пришла на смену моей дочери! Но Амира сказала правильно: пусть женщина, переступившая порог твоего родительского дома, Инал, станет радостью твоей матери и радостью всего народа. Пусть она подарит своему роду сына, который станет костью, хребтом, продолжением рода Маремкановых. Даст то, что, волей аллаха, не дала моя дочь. Пусть она вселит в твое сердце, Инал, жажду добра и справедливости… Мне жаль порвать родственные узы с тобой, и я верен и сейчас тебе. Скажи: работай на строительстве агрогорода — буду носить кирпичи. Скажи: лезь в ярмо — полезу. Не губи только моего Ахья. Освободи его. Он не виноват. Я много раз порывался к тебе, и вот я здесь, хотя обычай запрещает мне быть на свадьбе, которая позорит мой род. Вот сидят верные бойцы Туто и Тагир, а вот сидит Казгирей Мат- ханов. Этому человеку всегда верили люди нашего края. Его присутствие…

Казмай не закончил речи. О том, что он хотел сказать еще по поводу присутствия за свадебным столом Казгирея Матханова, можно только догадываться. Вдруг раздался звон разбитого стакана, и разъяренный голос Инала перекрыл слабый голос старика. Инал кричал: