Вершины не спят

— Как же я могу быть несчастлив, Сани? Ты знаешь, зачем я ехал 'сюда, а теперь ты видишь, с чем я возвращаюсь. Я ехал сюда за истиной, за душевным спокойствием, и я нашел и то и другое, вот и то и другое в моих руках… Разве это не так? Если не сразу, мы все-таки будем на земле наших отцов.

Вот обо всем этом, о любви к народу и к Сани, о радости трудиться для народа думал Казгирей, когда писал пьесу «Калым», а теперь на сцене его вдохновляло страстное желание внушать это чувство и другим людям. Вот почему так горячо, так убедительно звучали речи Казгирея, выступившего сейчас в образе народного сказителя. Но не потому ли и зрителей речи эти так волновали?

Словом, спектакль удался на славу. Представление сразу захватило всех, и казалось, невозможно расколдовать ту тишину, какая воцарилась на скамьях.

Правда, Вера Павловна сначала похлопала в ладоши, но ее хлопки вызвали только удивление. «Зачем она хлопает? — шепотом спрашивали люди друг друга. — Разве артисты танцуют кабардинку? Нет, артисты не танцуют, смотрите, они говорят умные слова, и нужно слушать, что они говорят, а не прихлопывать в ладоши».

Давлет попробовал было объяснить благородное назначение хлопков, но Давлету не поверили. Кто-то даже подал мысль, что коль скоро Давлет заступается, то здесь что-то не то, как бы эти самые хлопки не имели бы то же значение, что поднятие рук при голосовании. Не таится ли здесь новая хитрость Нахо? Такое предположение показалось вполне правдоподобным, и уж не было сил, которые заставили бы кого бы то ни было откликаться на энергичные призывы Нахо поддержать хлопки высокой гостьи в честь артистов.

Старики не сводили глаз с происходящего на сцене. Вот бесподобное красноречие седобородого гекуако Мурзы окончательно довершило поражение хитрого муллы, домогавшегося руки Люсаны. Толпа комсомольцев вдруг начала выталкивать муллу со сцены прямо в зал. Люсана с отвращением отвернулась от старика, Маир горячо и победно, восхищенно и нежно смотрел на свою возлюбленную. Старуха мать, всхлипывая, забилась в угол, а величавый Мурза, все еще пророчески сверкая взором, заканчивал огненную обличительную речь. В самый патетический момент все муллы, как по команде, поднялись со скамьи, что-то забормотали и, размахивая палками, двинулись напролом на сцену на выручку своему собрату.

И кто его знает, чем бы это кончилось, если бы не прогремел, покрывая даже голос гекуако Мурзы, всем хорошо знакомый повелительный голос Эльдара:

— Эгей! В чем дело! Куда вы двинулись, старики? Здесь не газават — здесь культурное представление! Живо назад!

На сцене Лю вспомнил свои дополнительные обязанности помощника режиссера и бросился задергивать занавес.

Маленький скандал не испортил впечатления от большого удавшегося спектакля.

Теперь уже никто и ничто не могло помешать взволнованной Вере Павловне взойти на сцену — обнимать и целовать Тину, поздравлять и благодарить всех артистов, а главное, Казгирея.

— Какая прелесть! Сколько чувства! — восклицала пылкая Вера Павловна. — Какие верные картины народной жизни! Дорогой Казгирей! Я поздравляю вас! Вы, наверное, и сами не понимаете значения своего спектакля, ведь вы кладете основание национальному театру!

— Что вы, что вы! — Казгирей был смущен, похвалы казались ему незаслуженными. — Что вы, Вера Павловна! Это так еще далеко от настоящего искусства.

— Какверно выбран сюжет, — не унималась Вера Павловна, — сколько страсти!

Казгирей хорошо знал, что есть сюжеты гораздо более значительные, драматические. Почему-то вспомнился ему мешочек в руках у Сани, ее страстное ожидание дня, когда она сможет высыпать его содержимое на родной земле. А пьеса «Калым» — это только лубок, не больше! Лубок, несомненно нужный для народного театра, но еще далекий от совершенства. Казгирей вздохнул и как бы даже с сожалением посмотрел в глаза своей восторженной собеседнице.

— Нет, Вера Павловна, в жизни есть сюжеты позначительнее!

Вера Павловна, однако, не замечала сложных чувств Казгирея, не слушая его, она повторяла свое приглашение, вернее сказать распоряжение Инала, немедленно ехать в Нальчик. Все готово, ужин ждет, а главное, Иналу не терпится поздравить Казгирея с успехом.

В это же время, запыхавшись, прибежал Исхак с криком о том, что. по телефону звонят. Дескать, он, Исхак, плохо понимает слова, несущиеся из Нальчика, хотя они произносятся голосом самого Инала.

Без оглядки побежал в аулсовет Нахо, за ним неторопливо зашагал Астемир, а Исхак все старался что-то объяснить, доказывая, что не всякий может понимать слова, несущиеся откуда-то издалека. Но дело было в другом. Нахо велел ему сидеть у телефона в аулсовете. Исхак сладко заснул, и, разумеется, со сна ему трудно было разобрать, что говорит в трубке Инал.

А Иналу действительно не терпелось. Закончив разговор с Москвой, он ожидал отчета о результатах схода в Шхальмивоко, придавая этому, и не без основания, первостепенное значение.

ПРИТЧА О ЗЕЛЕНОМ ПОЛУМЕСЯЦЕ