Верст. Позывной «Верст»

– Это кто? – Улучив момент, Ольга наклонилась к Андрею, и прошептала на ушко.

– Командир батальона. – Поневоле пришлось и ему шептать.

– Значит, увезут тебя сейчас. – Ольга еле-еле сдерживала слезы.

– Если Серафима разрешит. – Ответил он слишком беспечно, – он-то ведь и не заметил, как заблестели от слез ее глаза. – Да, и я не знаю, как выйду отсюда на «большую» землю.

А «Полковник» все слышал. – Последнее – не проблема. Главное, чтобы доктор разрешила. Ну, рассказывай, что тут произошло.

А полилась торопливая исповедь, лишь изредка прерываемая вопросами. Андрей, – признаться, – до глубины прочувствовал свою вину перед этим, годящимся в отцы, человеком, и старался говорить спокойно, но часто сбивался в горячку. Однако, заметив Ольгин заботливый взгляд, разом успокаивался, и продолжал говорить.

В конце концов, Андрей устал от своей «исповеди», и постоянного ожидания вполне справедливой отповеди, и, если честно, обрадовался, когда снизу донесся говор, быстро переходящий в шум.

– Разведчики вернулись? – Крикнул «Полковник», – и тут же в проеме показалась все та же говорящая голова. – Вернулись. И принесли недобрую весть.

– Что? ВСУ? – «Полковник» от возмущения даже вскрикнул.

– Не, не они. Да они теперь сюда и не сунутся, – в станице мор уже начинается. Станица мертвая, по сути. Да и отсюда надо срочно людей увозить.

– А это чье мнение? – Хотя такое же он имел уже два дня назад.

– Полковника Самсонова и этой, – Серафимы, кажется.

– Что еще за ЭТОЙ? – Скривилось гримасой лицо полковника «Полковника», – второе так и осталось позывным.

– Виноват, исправлюсь. Имя больно трудно запоминающееся. – Растерянно улыбнулась говорящая голова.

– А, что американец?

– Его даже притормаживать приходится. – К одной говорящей голове прибавилась вторая. – А так все сходится, как мы и предполагали.

– Не мы предполагали, а старший лейтенант Калинин и предположил, и провернул.

– Так точно, но американец ничего такого не сказал.

– Он и не должен ничего такого сказать. А, если не сказал, то все прошло, так, как Калинин и планировал. Медиков пригласи сюда, как освободятся.

– Есть пригласить. Они в саму станицу не пошли. Ждут вашего приказания.

– Сейчас спущусь к ним. Там все и решим. – Полковник торопливо выбрался из глубокого кресла.

17. Переезд 1, С эвакуацией все решилось быстро. Серафима, не без сопротивления, конечно, но согласилась устроиться в госпиталь. А полковника так и подмывало спросить, как прошла встреча.

Почти буднично.

– А ты что тут делаешь? – Чего-чего, а этого Серафима, никак, не ожидала. Встретить знакомого высокопоставленного человека на забытом всеми Богами хуторе? Так не бывает.

– За тобой приехал. А ты что тут делаешь?

– Сразу и не скажешь. – Наконец, Серафима обрела дар речи. – Людей лечу. – И уже лукаво глянула на приехавшего.

– Все еще лечишь? И, конечно, своими методами? Это хорошо. А я тебя искал. Пойдешь ко мне работать?

– Куда?

– В военный госпиталь. Не так далеко отсюда.

– Это то, о чем я думаю?

– Да. Открыть санаторий-профилакторий там так и не удосужились. Сначала денег не нашлось, а потом кто-то купил его «вместе с потрохами» и снова ничего не открыл. От отдельного здания для медперсонала так заброшенный фундамент и стоит, но само здание санатория – в приличном состоянии, и больших вложений в него не потребовалось. Ну, так что? Пойдешь?

– Ты же знаешь, что меня лишили права вести практику.

– Знаю, но ты же догадываешься, что в новых условиях это не проблема. Пойдешь?

– А здесь меня кто заменит? – Проговорила она, пытаясь победить растерянность, услышав внезапное предложение.

– Здесь? Ну, пока не найдется замена, будем наезжать по графику. И других специалистов привлечем. Да, и много ли у тебя пациентов? Раз – два – и обчелся. А у меня …, у меня твой профиль, но нет таких специалистов, как ты.

Они могли говорить друг другу: «Ты», они и были на «Ты», но случилось так, что их пути разошлись: он уехал в Россию, а она осталась на Украине, а вскоре осталась одна. Совсем одна, – ее по надуманному предлогу выгнали из профессии, лишили практики. Вмешались в это и неразделенная любовь, и зависть, и обиды. А выгнали ее за то, что она отказала одному высокопоставленному лицу вылечить «Высокопоставленного» ее же методами. Тем, за что она постоянно получала «шишки», и в чем он, естественно, не нуждался.

– Так, как? Пойдешь?

– Боюсь тебя подставить.

– Ты меня подставишь, если откажешься. Живешь-то, как и где? – Полковник уже понимал, что цель близка.

– Работы, сам понимаешь, нет. Выделили мне бесхозную хату лесничества. Там и фельдшерский пункт, и жилье. Огородик небольшой.

– Поди-ка, весь под травками? У тебя ведь свой дом был?

– Так и есть: и половина огородика под травками, и дом был, да танки развалили. Года два назад один въехал, а несколько дней назад второй до конца развалил, теперь, наверное, там и зимовать будет.

Что ж? С такими аргументами трудно отказаться, да, если по правде, то и не было у нее своих веских доводов.