Верую! Удивительные истории о людях, нашедших Бога

И хотя в его роте не было ни одного убитого, а лишь десяток раненых и контуженых, обилие погибших военнослужащих других подразделений показывало ему, что та страшная и липкая старуха с косой все время была рядом, тысячу раз пролетев над ним. Вспомнился солдат с перебитым позвоночником, оравший от невыносимой боли, и тот высокий, добродушный туркмен из первой танковой роты, голову которому срезало кумулятивной струей вражеского ручного противотанкового гранатомета. В тот день приданные их подразделению танкисты потеряли от огня РПГ сразу два своих танка, а оставшиеся в живых члены экипажа одного из них были ранены брызгами расплавившейся медной воронки из нутра выстрела ПГ-7В и осколками брони.

Сводить воедино произошедшее с ним в детстве и на последней операции Марат стал именно тогда. Правда, недостаток информации не позволил ему в то время идентифицировать ужасную старуху с косой и те светлые и радостные ощущения детства. Но когда солдат вернулся домой и стал читать литературу по заинтересовавшему его вопросу, в мозгу все наконец-то стало на свои места. А прочитав книгу Раймонда Моуди «Жизнь после жизни», он смог выразить свои ощущения, описанные им давным-давно, как всего лишь сон. Так Марат и пришел к Богу!

Православный священник, с которым он, как убежденный раньше атеист в нескольких поколениях, а еще бывший пионер, комсомолец, спорил несколько часов, рассказал ему следующее:

«Я тоже был атеистом, комсомольцем, когда началась война, пошел на фронт добровольцем. Там же вступил в партию! Нас было в роте несколько человек из моей деревни, но многие из них погибли за время непрерывных боев, и в конце концов мы осталось в роте вдвоем. С последним из оставшихся в строю земляков мы были друзьями с детства! В одной из атак моего самого дорогого и близкого человека срезали во время рукопашной очередью из автомата. Я заколол убившего его фашиста, посмотрел на друга, тело которого было буквально разворочено очередью, и с тяжелым сердцем побежал дальше – ведь наступление продолжалось. После боя мы с товарищами помянули нашего сослуживца, ведь у меня не было сомнений, что он был убит: в него разрядили магазин автомата практически в упор. Представьте себе мой шок, когда через полгода он стоял передо мной – живой и здоровый. На его груди было свыше десятка шрамов от пуль, и очередь прошила его от плеча до бедра, задев легкие, печень и сердце! Сам он после госпиталя стал очень тихим и задумчивым. Однажды, в минуту откровенности он рассказал мне, что произошло в том окопе:

– Я заколол одного немца, когда из-за поворота траншеи выскочил этот фашист с автоматом и разрядил магазин мне в грудь. Боли я не почувствовал и потому был уверен, что враг промазал! Я видел, как ты воткнул ему штык в живот, глянул в мою сторону, схватившись за голову, и, услышав окрик, побежал дальше. Я же стоял и смотрел на убитых в окопе наших и немецких солдат, которые лежали грудами друг на друге… Тут же копошились раненые и умирающие. Внезапно что-то заставило меня посмотреть вниз! Там я увидел лежащего СЕБЯ! Грудь моя была разворочена, торчали кости и мясо, хлестала кровь, и потому сразу понял, что я убит. И в этот момент мне в голову пришла мысль, что все это какая-то жестокая мистификация, а нас с тобою всю жизнь обманывали, утверждая, что загробной жизни нет! Мне пришло в голову, что неплохо было бы побывать дома. И вдруг я уже в своей родной хате! Мать вяжет, я толкаю ее в плечо, говоря: «Мама, мама, это я!», но она меня не слышит! И тогда я взмолился: «Господи, ты же знаешь, что меня всю жизнь обманывали! Сделай так, чтобы я остался жив, всю свою жизнь посвящу служению тебе! И всем расскажу о том, ради чего остался в живых!» Очнулся я в госпитале, а через полгода излечения вновь оказался в своей роте!

Вот так мы вновь стали вместе служить. Вскоре войне настал конец, через несколько лет мы с другом уволились в запас, и я поступил в институт. Друга еще в армии «вышибли» из комсомола за намерение стать священником и «религиозную агитацию», но он нисколько при этом не расстроился и вскоре поступил в духовную семинарию. А мне все не давал покоя его рассказ! Он не мог мне врать, ведь мы были друзьями с самого детства! Да и жизнь его после ранения стала кардинально отличаться от той, которую он вел на протяжении многих лет. И в какой-то момент я понял, что, раз мой друг так уверен в том, что должен был круто изменить всю свою жизнь, – значит, он прав! И тогда я тоже подал документы в духовную семинарию. Из партии меня, конечно, сразу исключили, так же как и из института. Но мне было уже все равно, я сделал свой выбор! Так мы с ним и стали священниками!